«Б» - значит беглец (ЛП)

Я разминала правую руку, любуясь, как пластырь в виде бабочки прикрыл ссадину, оставленную передними зубами Элвы.

— Я так понимаю, что вы все еще не хотите дать мне информацию о Джин Тимберлейк.

Он подошел к раковине и начал мыть руки, стоя ко мне спиной.

— Я видел ее в тот день, — сказал он ровным тоном. — Полиции я сказал то же самое.

— В тот день, когда ее убили?

— Правильно. Она пришла в мой офис, когда получила результат теста на беременность.

— Почему она не попросила сделать тест вас?

— Не могу сказать. Возможно, она стыдилась положения, в котором оказалась. Она сказала, что умоляла доктора в Ломпоке сделать ей аборт. Он отказался, а я был следующим в ее списке.

Он тщательно вытер руки и повесил полотенце на вешалку.

— И вы отказали?

— Конечно.

— Почему «конечно»?

— Не считая факта, что в то время аборты были запрещены, я бы никогда не сделал этого. Ее мать пережила внебрачную беременность. Не было причины дочери не сделать того же. Это не конец света, хотя ей и казалось наоборот. Она сказала, что это разрушит ей жизнь, но это неправда.

Разговаривая, он отпер шкафчик и достал большую банку с таблетками. Отсыпал пять штук в маленький конверт, который протянул мне.

— Что это?

— Тайленол с кодеином.

Я не думала, что нуждаюсь в обезболивающих, но сунула конвертик в сумку. При моей работе я нередко получаю травмы.

— Вы рассказали матери Джин, что происходит?

— К сожалению, нет. Джин была несовершеннолетней, и я должен был проинформировать ее мать, но я согласился держать все в секрете. Я бы хотел, чтобы я рассказал. Может, все сложилось бы по-другому.

— И вы не знаете, кто был отцом Джин?

— Я бы приложил к руке лед. Если сильно распухнет, приходите ко мне. В офис, если не возражаете. Это бесплатно.

— Она не говорила вам, с кем встречается?

Доктор Дюнн вышел из комнаты, не сказав ни слова.

Я нашла на заднем сидении машины рубашку с длинными рукавами и надела поверх футболки, чтобы скрыть радугу синяков на руке. Посидела некоторое время, откинув голову назад, пытаясь мобилизовать силы для дальнейших действий. Сил не было. Было только четыре часа, а я чувствовала, что день длится вечно. Так много вещей тревожило меня.

Тэп, с его ружьем, заряженном солью. Исчезнувшие 42 тысячи долларов. Кто-то маневрировал, ускользал туда и сюда, как расплывчатая фигура в тумане. Я ловила ее взглядом, но разглядеть лицо было невозможно.

Я выпрямилась и завела машину, направляясь в город, чтобы поговорить с Ройсом.

Нашла больницу на Джонсон, всего в нескольких кварталах от школы, приземистой и неопределенной архитектуры. Никакой премии архитектору.

Ройс лежал в лечебно-хирургическом отделении. Подошвы моих сапог жалобно поскрипывали на отполированных виниловых плитках. Я прошла сестринский пост, следя за номерами палат. Никто не обращал на меня внимания, когда я шла по коридору и отводила глаза, проходя мимо открытых дверей. Больные, травмированные и умирающие практически не имели никакого уединения. Краем глаза я видела, что большинство из них лежат в кроватях, в окружении цветов и открыток с пожеланиями выздоровления, с включенными телевизорами. Пахло зелеными бобами. Мне всегда кажется, что в больницах пахнет консервированными овощами.

Я подошла к комнате Ройса. Остановилась на пороге и отключила все чувства. Вошла.

Ройс спал. Он выглядел, как пленник, края кровати подняты и трубки для внутривенных вливаний, как привязь, соединяли его со столбом. Голубой пластиковый конус для кислорода покрывал его нос. Единственным звуком было его дыхание, слабо выходящее из губ, как прерывистое похрапывание. Зубы его забрали, видимо, чтобы не покусал себя до смерти.

Я стояла возле кровати и смотрела на него.

Он вспотел, и волосы слиплись на лбу длинными прядями. Руки лежали на простыне ладонями вверх, большие и худые, пальцы подергивались время от времени. Снились ли ему, как собаке, его охотничьи дни? Через месяц его не станет, этой массы протоплазмы, движимой бесконечными раздражителями, мечтами, неисполненными желаниями.

Проживет ли он достаточно, чтобы получить то, что он хотел больше всего — своего сына, Бэйли, чью судьбу он вверил моему попечению?

18

В пять тридцать я стучала в дверь Шаны Тимберлейк, уже убежденная, что никого нет дома.

Ее зеленого «плимута» не было на месте. Окна коттеджа были темны и задернутые шторы имели глухой вид необитаемости. Я безуспешно подергала дверь, всегда заинтересованная в инспекции чужой собственности без свидетелей. Уж такая у меня особенность.

Я быстро обошла дом, чтобы проверить заднюю дверь. Шана вынесла еще один мешок мусора, но через кухонное окно я видела новые кучи грязной посуды и незастеленную постель. Дом выглядел, как ночлежка.

Я вернулась в мотель. Больше всего на свете мне хотелось преклонить голову и поспать, но это никак не получалось. У меня было слишком много работы, чтобы сделать, и слишком много неприятных вопросов, чтобы задать.

Я вошла в офис. Как всегда, за стойкой никого не было, но я слышала, как Ори разговаривает по телефону в гостиной. Я проскользнула под стойкой и вежливо постучала по косяку.