«Б» - значит беглец

— Вы правы. Я бы не хотела быть на вашем месте.

Она потерла руки, как будто бы замерзла, и натянуто засмеялась. — Ладно. Я лучше спущусь, посмотрю, что делает мама. Она спала, когда я уходила, но она спит короткими порциями.

Как только она откроет глаза, я должна сопроводить ее «на горшок».

— Сейчас сполосну лицо и спущусь к вам. — Я проводила ее до двери. Проходя мимо сумки, заметила торчащий конверт, который дал мне Клемсон. — О, это для вашего отца. Джек Клемсон просил передать. — Я вынула конверт и отдала ей.

Энн мельком взглянула на него и улыбнулась мне. — Спасибо за вино. Надеюсь, я не утомила вас семейной историей.

— Вовсе нет. Кстати, что за история насчет матери Джин Тимберлейк? Можно ее разыскать?

— Кого, Шану? Загляните в биллиардную. Она бывает там почти каждый вечер. Тэп Грэнджер тоже.

После ужина я захватила куртку и спустилась по задней лестнице.

Вечер был холодным. С океана дул соленый и влажный ветер. Я надела куртку и прошла два квартала до биллиардной «Перл», как средь бела дня. По вечерам Флорал Бич купается в бледном оранжевом сиянии натриевых фонарей с Оушен стрит. Луна еще не взошла и океан был черным, как деготь. Прибой накатывался на пляж, как неровная золотая бахрома, ловя свет уличных фонарей. Поднимался туман, и густой рыжеватый воздух походил на смог.

Ближе к биллиардной тишина была прервана хриплым взрывом музыки кантри. Дверь в «Перл» стояла открытой и я ощутила сигаретный дым, не доходя два дома. Я насчитала пять мотоциклов Харлей-Дэвидсон на обочине, хром и черная кожа сидений, изогнутые глушители. Мальчишки в моей школе прошли через стадию рисования подобных штук: крутые стрелялки и гоночные машины, танки, орудия пыток, пистолеты, ножи и прочие кровопускалки. Мне нужно однажды собраться и проверить, что стало с этими ребятами.

Сама биллиардная была длиной в два стола, с достаточным пространством между ними, чтобы игрок мог развернуться для сложного удара. Оба стола были заняты байкерами: крупными мужчинами за сорок, с бородками и длинными волосами, собранными в хвосты.

Их было пятеро, семья дорожных пиратов в пути.

Бар занимал всю длину стены слева, табуреты заняты подружками байкеров и разнообразными горожанами. Стены и потолок были покрыты коллажем из пивных этикеток, рекламы табака, бамперных наклеек, карикатур и барных острот. Одна надпись объявляла счастливый час с шести до семи, но на часах, нарисованных под ней, на каждом часе было пять. Это удар под коленки.

Полку позади бара занимали боулинговые трофеи, пивные кружки и картофельные чипсы.

Еще там была витрина с футболками Биллиардная «Перл» по 6.99. С потолка необъяснимо свисала кожаная байкерская перчатка, а зеркало на стене обрамляла пара дамских трусиков.

Уровень шума был таков, что присутствующим позже неплохо было бы пройти проверку слуха.

В баре был всего один свободный табурет, который я и заняла. За стойкой распоряжалась женщина лет шестидесяти, возможно, та самая Перл, в честь которй было названо место.

Она была маленькая, толстенькая, с седеющим перманентом на голове, подстриженным на уровне затылка. На ней были клетчатые слаксы и безрукавка, открывающая руки, мускулистые от поднятия упаковок с пивом. Может, в перерывах, она поднимала за шкирку и выкидывала вон какого-нибудь байкера.

Я попросила разливного пива. Так как шум делал разговор невозможным, у меня было достаточно времени, чтобы спокойно оглядеться. Я повернулась спиной к бару, наблюдая за бильярдистами, бросая взгляды на посетителей в обе стороны от меня. Я была неуверена, как мне представляться, и решила пока помалкивать о своей профессии и о причинах, приведших меня во Флорал Бич.

Местные газеты напечатали на первой странице об аресте Бэйли, и я подумала, что, наверное, смогу завести разговор о предмете, не выглядя слишком назойливой.

Слева от меня, около музыкального автомата, две женщины начали танцевать. Байкерские подружки отпустили несколько грубых замечаний, но, кроме этого, никто не обратил на них особого внимания. Женщина, в возрасте за пятьдесят, сидящая через два табурета от меня, наблюдала с грустной улыбкой. Я определила ее как Шану Тимберлейк, потому что никакой другой женщине в баре не было достаточно лет, чтобы иметь дочь-подростка семнадцать лет назад.

В десять часов байкеры ушли, мотоциклы на улице прогремели затихающим громом. Музыкальный автомат прервался, и на миг на бар опустилась волшебная тишина. Кто-то сказал:«Ничего себе, господи!» и все засмеялись. Нас осталось всего человек десять, напряжение спало и все почувствовали себя более непринужденно. Был вечер вторника, место, где собирались жители, эквивалент подвальной комнаты отдыха в церкви, только с пивом. Никаких крепких напитков не наблюдалось и, по-моему, единственное здесь вино поступало из кувшина, размером с масляный барабан, и примерно такого же качества.