Ба (СИ)

Алёна то ли кашляет, то ли горько смеётся. Она едва поднимается на локти, и девушка помогает ей сесть на кровать. Алёна прилегла на подушку, а незнакомка подошла к люльке и стала качать ребёнка, тихо напевая колыбельную. Она корчит весёлые рожицы сквозь слёзы, пока дитя не успокаивается.

- Танечка... - тихо говорит Алёна, и девушка поворачивается. - Только тебя он и не убьёт... Только тебя он и холит, и лелеет... Ты ангел, пред которым даже дьявол убоится зла...

Таня садится рядом с Алёной и кладёт тёплую ладонь той на голову. Наверное, лицо Алёны заплыло от побоев и ран, но Таня искренне улыбается ей, стирая слёзы сначала со своего лица, а потом - с Алёниного.

- Мама говорит, к старости мужик добреет, - ласково шепчет Таня. - Потерпи, пожалуйста.

- Мочи больше нет, - хрипло шепчет Алёна.

На улице кричит петух и завывает ветер. Алёна поднимается на непослушных руках и опирается о стену, садясь рядом с Таней. Та ласковым движением кладёт голову Алёны себе на плечо, гладя, как ребёнка. Она продолжает напевать мотив колыбельной, которую только что пела ребёнку.

- Некому будет утешить меня, когда ты замуж уйдёшь, - говорит Алёна, пока Таня продолжает тихо петь. - Только из-за тебя я и держусь живой на свете. Уйдёшь, Архип сразу прибьёт...

Я чувствую, как горячие капли стекают на болящую макушку родственницы и как тело Тани содрогается от сдерживаемых рыданий.

- А прибьёт, и слава богу, - тихо продолжает Алёна, - мне и так жизнь не мила, хоть в аду от братца твоего передохну.

- Не говори так, - останавливает песню Таня. - Не говори! Он хороший! Все люди хорошие, так батюшка в церкви говорит.

- К дьяволу батюшку...

- Господь с тобой! - Таня отклоняется от Алёны, и на рукаве её сарафана остаётся кровавое пятно. - Подумай, что говоришь, сестрица Алёнушка! Батюшка запретил имя падшего всуе произносить!

- Архип то и дело меня к лукавому посылает... Словами и кулаками.

- Архип муж твой, ты должна его слушаться! Так Господь говорит.

Алёна сжала кулаки, и я почувствовала хруст пальцев и скрип зубов. Ни сейчас, ни прежде, никогда - я была уверена, что никогда не чувствовала столько ненависти и обиды, сколько чувствовала Алёна в то мгновенье.

- Ненавижу! - зло шепчет сквозь зубы Алёна. - Ненавижу! Архипа ненавижу, батюшку ненавижу, Господа ненавижу!

- Окстись! - взмаливается Таня, подпрыгивая и вскакивая с кровати, отбегая от Алёны, как от чумной.

- И тебя ненавижу! - Алёна указывает на Таню трясущимся от злобы пальцем. - Ненавижу за то, что прощаешь его! И меня заставляешь прощать!

Алёна резко встаёт с кровати, делает шаг к испуганной Тане, но, почувствовав прилив боли, валится на пол. Она продолжает биться в бессильной и оттого более всего мучительной ненависти, а Таня наклоняется над ней и снова гладит по голове, как дитя.

- Тише-тише... - говорит Таня. - Всё пройдёт, всё наладится. Алёнушка, я люблю тебя, так же, как Архипа. Так же, как дорогую сестрицу. Алёнушка, ты ведь тоже любишь меня?

- Да... - через слёзы шепчет Алёна.

- Пожалуйста, сестрица, прости Архипа не ради него, а ради меня...

Пальцы Алёны впиваются в пол, скребут по нему, и опилки входят под ногти, уже не причиняя никакой боли.

- Хорошо, Танечка.

Говорили ли они о чём-то ещё, плакали ли о чём-то ещё - не помню. Помню только, как я проснулась посреди ночи с красным от злости и разочарования лицом, почувствовала адскую головную боль и удушающую тошноту и едва успела добежать до туалета перед тем, как меня стошнило.

Глава 4

Очевидно, этот предмет был менее нужен студентам, потому что вместо обычных двухсот человек потока в огромной амфитеатрной аудитории собралось вдвое меньше. Знать бы, что за предмет...

- Илона! - услышала я знакомый весёлый голос.

С первого ряда мне махала рукой радостная Света, и теперь было неловко садиться в другое место. К тому же и голос Алёны вопил мне скорее тащиться в низ аудитории. Парта Светы представляла собой сосредоточение хаоса: тетради-блоки с разноцветными листами, несколько раскрытых учебников, а также зеркальце, пудра, тушь и помада.

- Не успела дома, приходится на первой паре, - неловко улыбнулась Света, нанося пудру на щёки. - Смотри, там Петя!

На верхних рядах появился рыжий парень, опасливо оглядывая зал, словно боясь, что из-под парт сейчас выскочат волки. Увидев нас, он скривился так, что я сама себя почувствовала волком.

- А он не супер общительный, да? - усмехнулась Света. - И как вы с ним только подружились?

Мы с ним вовсе не подружились, но теперь я махала рукой Пете, и тому, видимо, тоже казалось неприличным садиться на другой ряд. Удивительно, но Алёна даже не вопила, когда Петя сел рядом. Кажется, некоторые обещания скандальная родственница выполняла.

- Вы начали делать курсач? - вместо приветствия спросил парень.

- Да! - с ужасом ответила Света. - Я даже не смогла посчитать, сколько звеньев в механизме! Полночи ломала голову над растяжением нити, пока не увидела в условии, что она недеформируемая и нерастягиваемая! У вас, кстати, какие варианты? У меня одиннадцатый.

"Чёрт! - подумала Алёна. - У меня седьмой".