Бааль Шем-Тов. Личность. Чудеса. Легенды. Учение хасидизма

Затем Ахия возвращается в Землю Израиля и создает в Шило суд мудрецов Торы. Ближайшим его учеником становится Элиягу из Гилада, которого он в 2962 году (798 г. до н. э.) посвящает в пророки. В конце жизни Ахия ослеп, но продолжал пророчествовать. В частности, он предсказал царю Яроваму Второму гибель всей его династии, что и произошло уже после смерти Ахии.

В каббалистической традиции воплощением души Ахии Ашилони был великий знаток сокровенных разделов Торы раби Шимон бар Йохай (Рашби), написавший основополагающую книгу кабалы «Зоар» («Сияние»).

В связи с этим становится понятным, почему Бааль-Шем-Тов упал в обморок, узнав имя своего Небесного наставника. То, что он не был человеком во плоти, а являлся чисто духовной сущностью, ему, видимо, было понятно с самого начала. Но вот то, что его учит тот, кто был учителем самого пророка Элиягу, стало для него настоящим откровением; доказательством того, какой высшей чести он удостоился. Как не удивительно и то, что уроки со столь великим учителем среди величественной природы Карпат, вдали от мира, доставляли ему величайшее духовное наслаждение.

Стоит заметить, что рассказ об удалении в ту или иную пустынную местность для обретения там мистического опыта встречается не только в иудаизме, но и в буддизме, христианстве и исламе. К этой практике задолго до появления этих религий обращался и великий пророк Иешая — тот самый, которому посвящено стихотворение Пушкина «Пророк»:

Духовной жаждою томим,
В пустыне мрачной я влачился, —
И шестикрылый серафим
На перепутье мне явился.
Перстами легкими как сон
Моих зениц коснулся он.
Отверзлись вещие зеницы,
Как у испуганной орлицы.
Моих ушей коснулся он, —
И их наполнил шум и звон:
И внял я неба содроганье,
И горний ангелов полет,
И гад морских подводный ход,
И дольней лозы прозябанье…

Тема Небесного наставника так же не является чем-то новым в иудаизме и тесно сочетается с темой отшельничества. Так согласно преданию, уже упоминавшийся выше р. Шимон Бар-Йохай 13 лет провел вместе с сыном в пещере, в которую ежедневно приходил ангел, чтобы учить их тайной Торе — кабале.

Великий еврейский философ, кабалист и учитель морали, современник Бааль-Шем-Това р. Моше Хаим Луццато (Рамхаль) также рассказывал, что весной 1727 года ему явился Небесный наставник, передавший ему многие тайны кабалы, которые он тщательно записывал. Обратив внимание: по времени откровение, дарованное Рамхалю, совпадает с явлением Ахии Ашилони Бешту, и речь вряд ли идет о случайном совпадении. Во всяком случае, мистики точно объяснили бы это некими сдвигами, происходившими в то время в духовных мирах.

Но больше всего биография Бешта в срединные годы его жизни, безусловно, напоминает биографию Аризаля, еще раз косвенно подтверждая тот факт, что он был для героя этой книги образцом для подражания. Как известно, Аризаль, отучившись в ешивах великих каббалистов р. Давида Ибн Аби Зимры и р. Бецалеля Ашкенази, на каком-то этапе жизни (видимо, тоже в 27–28 лет) начал вести отшельнический образ жизни и попросил тестя найти ему подходящее место для уединенных занятий. Тот нашел для него хижину на небольшом островке, стоящем посреди Нила, и молодой Аризаль проводил здесь всю неделю, возвращаясь домой только на субботу. Питался он на острове крайне скудно, в основном, плодами инжира, которые срывал с растущего на острове дерева. Поэтому тот небольшой запас пищи, который готовила ему на эти шесть дней жена, зачастую оставался нетронутым.

Помимо того, что Аризаль самостоятельно изучал в хижине книгу «Зоар», к нему там начал являться пророк Элиягу, обучавший его самым сокровенным тайнам Торы. А начале 1570 года, когда Аризалю исполнилось 36 лет, Элиягу велел ему отправиться в Цфат, чтобы там собрать вокруг себя учеников, то есть, по сути дела, открыться, явить себя миру. Как видим, даже возраст «открытия» Аризаля и Бешта совпадает, и это тоже вряд ли можно назвать случайностью.

Впрочем, идет ли речь о неких глубоких мистических закономерностях или случайных совпадениях, а то намеренно надуманных параллелях, пусть каждый читатель для себя решает сам. Вспомним так же, что 36–37 лет являлся «роковым», критическим возрастом для многих великих поэтов (во многих из которых жил в той или иной степени дух пророчества). Многим наверняка памятна знаменитая песня Владимира Высоцкого: «С меня при цифре „тридцать семь“ в момент слетает хмель./Вот и сейчас как холодом подуло:/Под эту цифру Пушкин подгадал себе дуэль/ И Маяковский лег виском на дуло!».