Баба-яга и Кощей Бессмертный

Целый день шла Василисушка. К вечеру вышла на полянку. Смотрит – изба стоит. Забор вокруг избы из людских костей. На заборе черепа человеческие, вместо ворот – ноги человечьи, вместо запоров – руки, вместо замка – острые зубы. Обомлела девушка, встала как вкопанная. Вдруг едет всадник чёрный, на коне чёрном, сбруя на коне чёрная. Доскакал до ворот и пропал, как сквозь землю провалился.

Ночь настала. Тут у всех черепов на заборе глаза загорелись, стало на поляне светло, как днём.

Задрожала Василиса от страха. Ноги не идут, от страшного места не несут.

Вдруг слышит Василиса – земля дрожит, ходуном ходит. Это баба-яга в ступе летит, пестом погоняет, помелом след заметает. Подъехала к воротам да как закричит:

– Фу-фу-фу, русским духом пахнет! Кто здесь есть?

Подошла Василиса к бабе-яге, поклонилась ей низёхонько, говорит ей скромнёхонько:

– Это я, бабушка, меня мачехины дочки к тебе за огнём прислали.

– Так, – говорит баба-яга, – твоя мачеха мне родня. Ну что ж! Поживи у меня, поработай, а там видно будет.

А потом как крикнет громким голосом:

– Эй, запоры мои крепкие, отомкнитесь, ворота мои широкие, отворитесь!

Отворились ворота, баба-яга въехала, Василиса вслед вошла. У ворот растёт берёзка, ладит девушку исхлестать.

– Не хлещи, берёзка, девушку! Это я её привела, – говорит баба-яга.

У дверей лежит собака, ладит девушку искусать.

– Не тронь её, это я её привела, – говорит баба-яга.

В сенях кот-воркот, ладит девушку исцарапать.

– Не тронь её, кот-воркот, это я её привела, – говорит баба-яга. – Видишь, Василиса, от меня нелегко выбраться, кот исцарапает, собака искусает, берёза глаза выбьет, ворота не откроются.

Зашла баба-яга в избу, на лавке растянулась.

– Эй, девка-чернавка, подавай еду!

Выскочила девка-чернавка, стала бабу-ягу кормить: котёл борща, да ведро молока, да двадцать цыплят, да сорок утят, да полбыка, да два пирога, да квасу, мёду, браги без счёту.

Всё съела баба-яга, Василисе только краюшку хлеба дала.

– Ну, – говорит, – Василиса, возьми вот мешок пшена, да по зёрнышку перебери, да всю чернушку выбери, а не сделаешь – я тебя съем.

Тут баба-яга и захрапела.

Взяла Василиса хлеба краюшку, положила перед куколкой да и говорит:

– Куколка-голубушка, хлеба покушай, моего горя послушай! Тяжёлую мне дала баба-яга работу. Грозится меня съесть, если я всего не сделаю…

А куколка в ответ:

– Ты не плачь, не тужи, лучше спать ложись: утро вечера мудренее.

Только Василиса заснула, кукла и закричала:

– Птицы-синицы, воробьи и голуби, прилетайте, от беды Василису выручайте!

Слетелось тут птиц видимо-невидимо.

Стали пшено перебирать, стали громко ворковать, зёрнышки – в мешок, чернушки – в зобок. Да всё пшено по зёрнышку перебрали, от чернушки очистили.

Только дело сделали, проскакал мимо ворот белый всадник на белом коне. Рассвело. Тут проснулась баба-яга, Василису спрашивает:

– Что, работу сделала?

– Всё готово, бабушка.

Рассердилась баба-яга, – говорить-то нечего!

– Ну, – ворчит, – я сейчас на добычу полечу, а ты возьми мешок, там горох, с маком смешанный, всё по зёрнышку перебери, на кучи разложи. А не сделаешь – я тебя съем.

Вышла баба-яга на двор, свистнула – подкатила к ней ступа с пестом.

Проскакал красный всадник. Солнце взошло. Села баба-яга в ступу, выехала со двора, пестом погоняет, помелом след заметает.

Взяла Василиса хлебца корочку, накормила куколку и говорит:

– Пожалей меня, куколка-голубушка! Помоги мне.

Крикнула куколка звонким голосом:

– Прибегайте, мыши, – полевые, домовые, амбарные!

Набежало мышей видимо-невидимо. В час мыши всю работу сделали.

К вечеру собрала девка-чернавка на стол, стала бабу-ягу ждать.

Проскакал за воротами чёрный всадник. Ночь пала. У черепов глаза загорелись, затрещали деревья, зашумели листья, – едет баба-яга – костяная нога.

– Ну что, Василиса? Работа сделана?

– Всё готово, бабушка.

Рассердилась баба-яга, а сказать-то нечего.

– Ну, коли так, иди спать, и я сейчас лягу.

Пошла Василиса за печку и слышит – баба-яга говорит:

– Ты, девка-чернавка, печь разожги, огонь размечи, я проснусь – Василису зажарю.

Легла баба-яга на лавку, положила губы на полку, ступнёй закрылась, захрапела на весь лес. Заплакала Василиса, вынула куколку, положила перед ней хлебца корочку:

– Куколка-голубушка, хлеба покушай, моего горя послушай. Хочет меня баба-яга изжарить да съесть.

Ну, куколка её всему научила: что делать, как быть, как беду избыть.

Бросилась Василиса к девушке-чернавушке, в ноги поклонилась:

– Помоги мне, девушка-чернавушка! Ты не столько дрова поджигай, сколько водой заливай. Вот тебе за это мой платочек.

Отвечает ей девушка-чернавушка:

– Ладно, милая, я тебе помогу. Буду долго печь топить, буду бабе-яге пятки чесать, чтобы ей крепче спать. А ты убегай, Василисушка!

– А меня всадники не поймают? Назад не воротят?

– Нет, – говорит девка-чернавка, – белый всадник – это день ясный, красный всадник – солнце золотое, чёрный – ночь тёмная. Они тебя не тронут.

Выбежала Василиса в сени. Бросился к ней кот-воркот, ладит её исцарапать. Кинула ему Василиса пирожок. Он её не тронул.