Баба Люба, давай!

— О счастье. Меня едва не снесло вашими эмоциями! Почему в тюрьме в наручниках он захлебывается от счастья? Почему ты там с ним радуешься и печалишься так, что даже плачешь? — яростно говорил менталист. — Я давил тебя болью, но ты не плакала, а тут… Я бы понял, если бы вы оба не осознавали, что я могу сделать с вами, но вы боитесь! Вы понимаете, что вам никогда не быть вместе! Но счастливы! Почему ты любишь его в тюрьме, а не меня во дворце?!

— Счастье — нерационально, необъяснимо, так же, как и любовь, — Люба постаралась спокойно ответить, — эти чувства нельзя препарировать и понять. Однако, если ты будешь слушать и слышать людей, возможно, тебе удастся разобраться. У тебя гораздо больше шансов сделать это, чем у кого-либо.

— Хватит поучений, — горько сказал Шариан, — я уже понял, что не дождусь и половины того, что ты чувствуешь к Даинору. Даже если я буду вести себя так же, как и он.

«Вряд ли у тебя получится» — промелькнула у Любы мысль, но сказала она совсем другое:

— А сам ты разве чувствуешь то же, что и Даин? Разве твой интерес ко мне может сравниться с его чувствами?

— Хватит! — прорычал мужчина.

В молчании они доехали до дворца. Менталист проводил Любу до её комнат и ушел, ничего не сказав.

«Почему ты любишь его в тюрьме, а не меня во дворце?»— вспомнила слова Шариана девушка. Как же её угораздило втрескаться в принца? Попаданка попала в академию магии и влюбилась в принца — самый идиотский сценарий для любовного романа. Правда, у неё все не так радужно, как в романе. Принц — в тюрьме, самозванец осознал, что ловить ему нечего, и совсем скоро может начать вести себя, как последний подонок. Любви-то ему от неё не добиться. Становилось страшно от осознания того, что они полностью в его власти.

Несмотря на то, что от лжепринца никаких распоряжений не поступало, Алида принесла притирания и очередной полупрозрачный пеньюар. Служанка очень извинялась за то, что Люба увидела творящийся в комнате его спальне прошлой ночью беспредел, и, краснея, попросила не мстить несчастным девушками, которые не могли отказаться.

Чего Алида не ожидала, так это вороха украшений, что ей сунула Вильена с просьбой подарить девушкам, что были тогда у лжепринца в комнате. Видимо, она посчитала, что у леди с головой не в порядке.

Люба пыталась почитать что-то из тех книг, которые давала ей наставница, но ничего понять не удалось. Сосредоточиться на учебе было просто невозможно, поэтому она решила лечь спать. Сотни мыслей лезли в голову, Люба долго ворочалась в кровати, прежде, чем её сморил сон.

Проснулась она от звука открывающейся двери и какого-то грохота. В дверной проём пытался зайти пьяный Шариан. С третьего раза у него это получилось.

— Шихри, ширни… эта. Шахирни… Шахре …ик… из ада, — выдал он, — как… ик… ую сказку ты мне рыскажешь?

— А ты еще и алкоголик! — возмущенно воскликнула Люба.

— Но-но! Йа напися первый раз! И не сильно!

— Оказывается, «Йа напися» — это еще не сильно, — с сарказмом прокомментировала девушка.

— Эт правда! Я решил себя про треик… протреить… про… — менталист старательно шевелил губами, стараясь выговорить слово.

— Протрезвить? — подсказала Люба.

— Да! — обрадовался он, — но напутал! И стал ищё пьянее.

Девушка смотрела на покачивающегося Шариана, от которого знатно несло сивухой, и не знала, что делать. Каждый раз, когда она думала, что поняла его, он подкидывал сюрприз. Вот как сейчас. И тошно, и смешно.

— Ладно уж, горе, давай, разувайся и спать ложись, — вздохнула Люба.

— Нет, — вдруг заспорил менталист, — я не за тем сюда пришел! Я принес тебе… вот.

Шариан начал хлопать себя по поясу, и только тут Люба обратила внимание, что у него на ремне появились ножны. Вытащив из ножен длинный кинжал, он сунул его под нос девушке.

— От! Держи! — гордо сказал он и попытался сунуть его ей в руки.

Люба осторожно перехватила запястье Шариана и забрала у него кинжал, чтоб не порезался.

— Он… эта… древний и режет сё! — похвалился лжепринц.

— Ну и зачем мне холодное оружие? — неужели пьяный менталист решил, что раз подкупить её драгоценностями не получается, значит надо подарить раритетный кинжал?

— Зарезать меня! — на удивление разборчиво пояснил Шариаон.

— Совсем спятил… — потерла лоб Люба.

— Нет, я в своем уме! — заспорил менталист, — ты …дожна убик-ть меня. Я сам не мгу.

— Так, пойдем спать.

Девушка попыталась подвести лжепринца к кровати, но он стал сопротивляться.

— Нет! Ты дожна зарезать меня! — кричал он.

— Хорошо-хорошо, — не стала спорить Люба, — ложись в кровать, мне так удобней будет тебя зарезать.

— Прада? — с пьяным удивлением переспросил он.

— Конечно! — уверила его девушка, — посмотри, ты же качаешься. Как я могу в тебя попасть?

Шариан нахмурил лоб, но потом, видимо, принял решение. Он позволил довести себя до кровати и, не разуваясь, рухнул на неё. Люба, ругаясь сквозь зубы, стащила с него сапоги и магией начала чистить следы на ковре.

Но менталист не успокаивался, он нашел в себе силы, чтобы перевернуться на спину, и пока Люба убирала, говорил: