Бабье царство: Дворянки и владение имуществом в России (1700—1861)

Вполне естественно, что щедрость многих завещателей к их супругам проистекала из отсутствия прямых наследников, но далеко не во всех случаях. Так, князь Павел Щербатов отписал все свое родовое имение единственной дочери, но притом дал жене сверх положенной ей доли два дома^{397}. Мужчины, имевшие детей, также оставляли женам пожизненное право на доходы с имений — возможно, чтобы гарантировать послушание со стороны сыновей и дочерей. Сенатор Неплюев оставил свое внушительное состояние под контролем жены, так как желал, «чтобы по смерти моей навсегда сохранился союз между женою моею и детьми нашими»^{398}. Другие супружеские пары, покупая землю, безоговорочно завещали ее друг другу. В 1799 г. Макар Михайлов завещал жене купленное имение и все свое движимое имущество, объяснив это решение бездетностью и взаимной любовью^{399}. Генерал-лейтенант Репнинский вверил жене Елизавете все свое состояние навечно — на содержание ей самой и их троим детям^{400}.

Род и имущество

Какую бы роль ни играли дальние родственники в жизни русских дворянок и дворян, у них едва ли был шанс попользоваться от щедрот своих родных, имевших детей. Но то, что круг наследников в русских завещаниях был ограничен, никоим образом не означает, что преданность людей своему роду не имела никакой важности. Как предупреждает Д. Сэбиан, рискованно было бы предполагать, что «если бы родство играло какую-то роль вне круга ближайших родственников, то люди распределяли бы свою собственность согласно некой иерархии притязаний». Далее он пишет: «В любом обществе права и обязанности распределяются таким образом, что у родственников существуют не совпадающие цели в отношении друг друга, обусловленные некоторой схемой. Имущество переходит из рук в руки по совершенно иным правилам, чем те, по которым заключаются брачные союзы, складываются группировки или проводятся религиозные обряды»^{401}. И не должно вызывать удивления, что при ограниченных средствах большинства русских дворян первоочередной их заботой являлось финансовое благополучие потомства.

Нежелание завещателей раздавать многочисленные пожалования, пусть и сентиментального свойства, ясно показывает, что, хотя широкие родственные связи и играли центральную роль в социальной и политической жизни русского дворянства, его преданность роду выражалась не на материальном уровне[156]. В мемуарах и переписке содержится много примеров того, как русские дворяне и дворянки пользовались своим влиянием, чтобы помочь родственникам получить место на государственной службе[157], а затяжные приезды родных в гости были непременной стороной помещичьей жизни, хотя светские контакты отнюдь не сводились только к посещению родственников и ответным визитам. Как вспоминала одна дворянка о своем детстве в начале XIX в., «в это время… родство было священным словом. Частехонько случалось, что приедет бывало из отдаленной губернии, с чадами и домочадцами, почтенная мать семейства… и поселялась на несколько месяцев в доме с тем, чтобы лечить больную дочь, или пристроить сына в корпус»^{402}. Однако дворяне обоих полов выполняли обязанности по отношению к родичам при жизни, а не путем посмертного раздела своих владений.

Хотя при передаче состояния и фамилии доминировала патрилинейность, со временем понятие «родства» среди русского дворянства стало постепенно охватывать и женщин, независимо от их брачного статуса. Дворяне, писавшие семейные воспоминания, уделяли одинаковое внимание предкам отца и матери; кроме того, они вели родословные, где прослеживалось их происхождение и по материнской линии^{403}. Некоторые завещатели, оставляя имущество в наследство женщинам, ссылались на родовые связи. Так, в 1766 г. граф Бестужев-Рюмин указал в завещании, что имение должно остаться в его роду, но при этом разделил владения между своей замужней сестрой и ее сыном, вместо того чтобы завещать их кому-нибудь из родственников-мужчин, носящих родовую фамилию^{404}.