Бабье царство. Русский парадокс

Тогда же под прикрытием разговоров об укреплении православия в Москву въехал он! Это случилось во время коронования новой Императрицы. Члены упраздненного Верховного Тайного Совета – Дмитрий Михайлович Голицын и фельдмаршал Василий Долгорукий – стояли сиротами на коронации. Анна не удостоила их даже взглядом. Как же она сразу переменилась… Толстуха вмиг исчезла. В Успенский собор вошла глыба величественной плоти в великолепном наряде, усыпанном драгоценностями, в сверкающей короне. И Прокопович, тотчас занявший привычное место – «на коленях у власти», – в несложных виршах воспел восшествие на престол Анны (как до того воспевал в стихах восшествие Екатерины и малолетнего Петра Второго):

Прочь, уступай прочь, печальная ночь!
Солнце восходит, свет возводит!..
Солнце – Анна воссияла,
Светлый день нам даровала!..
Ты красота, ты доброта…
Твоя держава – наша то слава…

Сколько раз нищая курляндская герцогиня мечтала о жизни, которую теперь сделала явью русская Царица. Она, забытая всеми вдовица, нынче раздавала высшие чины, титулы и награды (при Самодержавии чины и титулы легко давались, но еще легче отбирались).

Во время чтения Манифеста о вступлении на престол страна услышала незнакомое до сего дня имя. «Сиятельный и особливо нам любезный граф Эрнст Иоганн фон Бирон, долгие годы будучи в нашей службе, во всем так похвально поступал и такую совершенную верность и радение проявил…» Чтобы ни у кого не оставалось сомнений в его положении, Бирон был пожалован в обер-камергеры – эту должность недавно занимал фаворит Петра Второго Иван Долгорукий.

Так началась новая эпоха, названная по имени возлюбленного Царицы – «Бироновщиной». Эпоха варварского азиатского Самодержавия с прусским акцентом.

Бироновщина

В эту эпоху Петербург сыграл не ту роль, которую предполагал для него Петр. Наше окно в Европу работало теперь исключительно на вход. С появлением курляндской герцогини и ее возлюбленного курляндца в петербургское окно ворвался настоящий иностранный шторм. «Немцы посыпались в Россию, как сор из дырявого мешка, облепили двор, обсели престол, забирались на все доходные места в управлении…» – писал Ключевский. На ключевые посты выдвигались немцы. Всюду – немцы.

Невский проспект украсился двойным рядом немецких лавок, ганзейских контор. И во главе этого десанта стоял Бирон. Пока он за занавесом, но придет время – и манифест за манифестом будет издавать Императрица под диктовку прибывшего курляндца.

Гвардия сделала ее Самодержицей. Но это – прежняя гвардия. Ей нужна новая, своя. Обитательница Измайлова тотчас создает Измайловский полк, где офицеры – курляндцы, лифляндцы и прочие иноземцы. И командир полка – верный немец Карл Лёвенвольде.

Уже в мае иностранные послы отмечают: Бирон вместе с Лёвенвольде правят Императрицей. Что же касается русских… Два знаменитых боевых фельдмаршала – Василий Долгорукий и Михаил Голицын – принимали героическое участие в Полтавской битве и… в Кондициях. Но такое сочетание нынче очень опасно. Фельдмаршал Михаил Голицын быстро умер и этим избежал неминуемой участи. Но другой знаменитый фельдмаршал, Василий Долгорукий, не был так предусмотрителен.

В Манифесте о вине фельдмаршала будет глухо сказано, что князь Василий «посмел нашу императорскую персону поносительными словами оскорблять». Собранный суд – министры, генералитет, то есть его товарищи по оружию, – с готовностью приговорят Василия Долгорукого к смерти. Государыня «в обыкновенном своем милосердии отменит смертную казнь» – и знаменитого воина отправят гнить в Шлиссельбургскую крепость.

Блистательный Христофор

Теперь во главе русского войска – один из Петровских «птенцов», но тоже немец – Бурхард Кристоф фон Мюнних (в русском переложении – Христофор Антонович Миних), из дворянской немецкой (Ольденбургской) семьи потомственных инженеров. И как положено блестящему молодому дворянину – бесстрашный воин. Проливал кровь в европейских войнах на стороне многих королей и герцогов и дослужился до генеральского чина. Когда собиратель европейских талантов Петр позвал его на службу, Миних без колебаний отправился в манящий русский Клондайк. Здесь делались великие карьеры и огромные состояния.

В это время буксовало строительство Ладожского канала. Блестящий инженер Миних истинно петровскими беспощадными методами взялся достроить крупнейшее в тогдашнем мире гидротехническое сооружение – 117 километров со шлюзами и мостами. Петру понравились и жестокие методы, и первые результаты. Выступая в Сенате, он сказал: «Я нашел человека, который мне окончит Ладожский канал. Еще в службе у меня не было такого иностранца, который бы так умел проводить в исполнение великие планы, как Миних. Вы должны все делать по его желанию». Канал был построен. Правда, тысячи рабочих, надорвавшихся в ужасных условиях и беспощадном темпе строительных работ, полегли на его берегах…