Бабья доля

Звезда бледней перед рассветом,
тусклее лампочка в окне.
Опять не сходится с ответом
задача, заданная мне.

В задаче той, простой и давней,

всё так же вертится Земля,
и той же тропкой,
дальней-дальней,
идут мои учителя.

Идут всё так же – отречённо.

И всю-то жизнь путём одним
ведут мальчишек и девчонок,
не подчиняющихся им.

Идут в погоду-непогоду,

по марту и по декабрю.
И я сквозь прожитые годы
на них всё пристальней смотрю.

И знаю многое теперь я,

и понимаю, что к чему.
Но где они берут терпенье, —
и до сих пор я не пойму.

Я снова думаю об этом,

и до рассвета – свет в окне.
Но всё не сходится с ответом
задача, заданная мне.

А возле школ толпятся дети,

роняют листья тополя.
И те же —
лучшие на свете —
идут мои учителя.

1967

«Волгоградской правде»

Ты за позднее слово
меня не вини:
было слово готово
в юбилейные дни.

Да ведь знаешь – работа:

где к трибуне суют,
а где крикнуть охота,
там сказать не дают.

Не с обиды я, право,

не с худого житья,
«Волгоградская правда»,
дорогая моя!

Коль ошиблась я в чем-то,

зла в душе не таи.
Мы с тобою сочтемся —
мы же люди свои…

Вижу, в прошлое глядя, —

пыль, ветрище, жара.
У меня в Сталинграде —
ни кола, ни двора;

никому не нужна я,

перед всеми в долгу,
и никто-то не знает,
что я в жизни могу.

Но тревожно и сладко

в той далекой весне
раньше всех, «Волгоградка»,
ты поверила мне.

Стала первой трибуной,

подсказала пути,
сталинградские струны
натянула в груди.

Если чем я богата,

что-то сделала я, —
в том и ты виновата,
дорогая моя!

Я не ради парада,

я скажу по любви:
будет трудно и надо —
ты меня позови.

Прикажи, если нужно,

дай работы – любой!
Я и в службу, и в дружбу,
я и дальше – с тобой.

Пусть дороги не гладки,

пусть жестка колея!
Мы ж с тобой волгоградки,
дорогая моя.

1967

Горькие стихи