Бабья доля

На предрассветный подоконник
легла тяжёлая роса.
Степной кудряш —
медовый донник
на подоконник забрался.

Ах, степь ты, степь!
Переобуюсь, пойду бродить по ковылю.
И поклонюсь.
И полюбуюсь.
А полюбить – не полюблю.

Куда там!
С прадедовой кровью
и с материнским молоком
одной-единственной любовью
в душе тот луг —
за «Красной Новью»,
тот – за Ветлугой,
за леском.
С ромашкой,
кашкой,
васильком.

1982

Командировка

Как тихий вздох стальных дорог —
качнувшийся вагон.
Отхлынул медленно перрон.
Вокзал уже плывёт.
И – с глаз долой, из сердца вон! —
остались дома сто тревог,
сто бед и сто забот.

И вот ты снова, не впервой,
не спишь в такую рань.
И знаешь, что перед Москвой
последняя – Рязань.

Зима и ночь – на полземли.
Ещё полутемно.
Но вот в заснеженной дали
засветится окно.

И, неизменная в веках
всех встреч и всех дорог,
хозяйка с вёдрами в руках
шагнёт через порог.

На миг застынет у дверей.
И словно ей в ответ —
навстречу ей, на радость ей
поднимется рассвет.

Рассвет в есенинских местах —
румяный от зари.
Красней рябины, на кустах
пылают снегири.

Рассвет! И утро впереди,
и встречи, и Москва!
…«Хочу домой!» – горят в груди
великие слова.

1984

Вдовья песня

Годы, как ласточки, мчатся…
Что впереди – не боюсь.
С кем только, милый, прощаться
в час, когда я соберусь?

Выйду ли к Волге с рассветом,
ночь ли в окне простою, —
милый мой, только об этом
думаю думу свою.

Милый мой, выросли дети,
поумирала родня…
Был ты, мой милый, на свете
только один для меня.

Всё, что нам выпало в жизни, —
счастье твоё и моё —
не пожалел для Отчизны.
Всё ты отдал за неё.

Годы – пускай себе мчатся!
Старость не радость, а груз.
…С кем мне, мой милый, прощаться
в час, когда я соберусь?

1988