Бабки в Иномирье

Маури тяжело вздохнул, сморщив дивно вылепленный, с изящной горбинкой, нос, и начал рассказ. Нужно сказать, что весьма подробный и интересный – за исключением некоторых подробностей новейшей истории Хушбааля. Но я не заморачивалась. Хочет скрыть кое-что, пусть. Что не выстроится из недомолвок, выпытаю попозже. Раз уж заговорил, никуда он, родимый, от меня не денется.

Пока же вырисовывалась довольно неприглядная картина. Во-первых, оборотни, лет триста не казавшие носа из своего Озерного Края, за последние годы напрочь рассорились не только с ведьмами, но и с некромантами, троллями и еще полудюжиной мелких и не очень государств и народов. И все это – с начала правления Дона Аборзи Мырлеоне. Засуха, грозящая Хушбаалю переименованием в Кардубааль, Пустынный Край, была совместным подарком джиннов из южного Заристана и водяных соседней Истрии. Из недомолвок Даймалиена я так и не поняла в точности, как Дону удалось поругаться с джиннами, которым ни до кого вообще дела нет, и с самым что ни на есть мирным народом водников. Но, чуяло мое сердце, без ведьм и тут не обошлось. Уж больно знакомо попахивало порчей и сглазом в особо крупных размерах.

О внутренних же интригах Кот молчал, как Зоя Космодемьянская. Так выразительно молчал, что я убедилась: неладно в Датском королевстве, ой неладно! Да и припомнив волчью наглость… чтобы оборотень поднял лапу на Тигра? Революцией попахивает, батеньки мои.

Но по большей части Маури рассказывал о своем мире, Тезаре. Много, подробно и внятно – явно сам бывал за пределами Хушбааля. А значит, есть дорожки, есть! Дело за малым, или их найти, а еще лучше – чтобы Кот сам и показал.

– …на северо-востоке эта ваша Лысая Гора. В самом конце Половинных Гор, за которыми земли демонов, гномов и дроу. У дроу, кстати, не давно заварушка была… – снова увиливал Кот от интересующей меня темы и переходил к общей истории мира.

А мир-то оказался очень и очень интересным! Меня даже посетило подозрение, а не оказалась ли я ненароком в мифическом Заповеднике Гоблинов, как у нас на кафедре Ксенофэнологии шутливо называли древнюю прародину фэн-фей. В этом мире прекрасно (по крайней мере, до сих пор не уничтожив друг друга) уживались эльфы, гномы, вампиры, дриады, тролли и прочие расы – и люди. История, известная Озерным Кланам, простиралась на несколько десятков тысячелетий. Пожалуй, я бы могла слушать ее часами, радуясь, что достаточно владею мнемоникой, чтобы запомнить каждое сказанное слово и потом, в тишине рубки, внести бесценные сокровища информации в базу, а затем, по возвращении, написать такую докторскую! О… мечты, мечты. Мне бы вернуться хоть на Землю-дубль, куда нашу экспедицию выбросило из гиперперехода. Правда, с недавних пор я стала подозревать, что как раз та Земля, что в федерации СФФ, и есть Земля-дубль. Это прекрасно объясняло и кажущиеся неполадки в навигации: курс рассчитывался по системе координат, привязанной к Земле-прим, вот мы и прилетели, куда хотели, но не куда ожидали.

– Ты не устала? – прервал Кот мои размышления, ушедшие далековато от реальности. В голосе его слышалось нечто похожее на удивление и уважение.

– Да нет. А вот поесть бы не отказалась, – ответила я чистую правду. С чего уставать-то? С прогулки по свежему воздуху всего-то на восемь стандартных часов? Эки мелочи.

– Не против сырого, надеюсь? Огонь сейчас под запретом, – вздохнул Даймалиен.

Я покачала головой, мол, без разницы. Сырое, так сырое. Все лучше той пакости, что продают в московских магазинах. При воспоминании о земной еде я невольно поморщилась: даже купленное на ферме мясо так отдавало нефтью, свинцом и прочей малосьедобной дрянью, что еда для меня превратилась из удовольствия в наказание. Вот ведь довели планету! Немудрено, что столько пробоин в биополе, а в ноосфере так вообще катастрофа – рай для исследователя, материала на сотню диссертаций о зарождении параллельных миров и первичном расселении человечества и мутации в магические расы…

– Не побрезгуйте зайчатиной, сиятельная Дона, – раздался голос Волка.

Я кивнула, подумав, что слишком часто стала отвлекаться на размышления и утеряла бдительность. Четыре года в мегаполисе почти убили нормальные рефлексы и инстинкты. А слух и обоняние мне самой пришлось заглушить в первые же дни после приземления, иначе в этом кошмаре, что зовется человеческим городом, потеряла бы разум от невыносимой вони и какофонии машинных воплей.

– Благодарю, вильбан Уррым. Обожаю зайчатину, – отозвалась я, принимая из рук Волка приличного размера русака. – И неплохо бы вернуть мой ножик. Не люблю пачкать когти.

Волк кинул взгляд на Маури, хмыкнул и вытащил из-за пояса мой любимый десантный ножичек – пояс с декоративными ножнами, изображающими из себя невинную дамскую финтифлюшку, так и остался на мне.

– Извольте, Дона. – Издевательски поклонился и снова растворился в лесу.

Но меня он уже не интересовал. Меня интересовала только и исключительно еда – как много в этом звуке для сердца моего слилось, в желудке вмиг отозвалось…