Бабло пожаловать! Или крик на суку

— Нет, до сегодня предлагали жилье.

— Почему тогда вы не переехали?

— Я всегда езжу в эти квартиры. Но они есть даже без окон и дверей, а в некоторых домах вообще никто не живет. Они говорили нам, подпишите документы и мы все починим. Бабушка просила сначала сделать ремонт, перевезти нас и тогда мы оформим бумаги. Конечно, мы знали, что они обманут. Я же рассказывал ей, какое там жилье было.

— Отец Велорет знает об этом?

— Когда я приехал с бабушкой, то все сегодня рассказал.

— А до этого момента, что, он не знал?!

— Нет. И Юля не знала. Я мужчина и сам разберусь с этим, — прошептал Дэвис.

— Разобрался?

Дэвис виновато опустил глаза.

— Ладно, не обижайся. Просто… видишь, чем все это закончилось, вы с бабушкой оказались на улице. Кстати, ты, вот так вот, ее посадил и повез на тележке?

— Строители тоже помогали мне, усадить бабушку. А дальше один из них решил поддержать с одной стороны за ручку, но в лесу он сказал, что сильно устал и посоветовал идти мне куда подальше и лучше не возвращаться.

— Ты ее довез?

— Конечно, — с гордостью сообщил Дэвис.

— Почему сюда-то пришел?

— Отец Велорет взял с собой мою жену и нашу дочь, посадил обеих в машину и они поехали к бабушке и дедушке Юли, чтобы их тоже привезти к церкви…

— О, как! Помериться? — перебил Рамсес Дэвиса.

— Тоже…наверное. А вообще, мы уезжаем.

— Куда? — сильно удивился Рамсес.

— Точно я не знаю это место.

Слабая надежда на 100 % понимание происходящего с парнем, у Рамсеса таяла. Он подумал, что и тут, с Дэвисом, вопросов возникает больше, чем можно найти ответов. Рамсес резонно подметил, что лучше обо всем спросить у самого отца Велорета и решил отвезти парня к церкви. Но перед этим он все же спросил, удивляясь:

— Почему ты не поехал с ними?

— Я не мог.

— Почему? — продолжал Рамсес вытягивать из него информацию.

— Я Вам слово дал, что Вас дождусь и об этом сказал отцу Велорету, что должен Вас найти.

— И он отпустил? — продолжал диву даваться Рамсес.

— Но, — вкрадчиво произнес Дэвис. Немного пугаясь эмоций Рамсеса, он заговорил с извиняющимся тоном в голосе, — мы же думали, что Вы по-прежнему ничего не помните, а я Вас бросил в новом доме и убежал. С Вами опять могло что-то произойти или там с мужиком или, когда бы Вы пришли к моему дому, — Дэвис смотрел в глаза Рамсеса, как напуганный ребенок и добавил: — Мы же не знали, что к Вам вернулась память и отец Велорет отпустил меня ненадолго, чтобы потом, если я Вас не нашел бы, пойти с ним искать Вас, когда он приедет. Я должен был посмотреть Вас у новостройки и у моего дома и сразу же отправиться к церкви с Вами или без…

Дэвис замолчал. Он говорил настолько искренно и дружелюбно, что, казалось, его добротой можно растопить лед.

— Спасибо, — смущенно сказал Рамсес и за плечо прижал к себе Дэвиса.

Только что парень ошеломил Рамсеса искренней заботой о нем. До этого, ему, как взрослому, приходилось видеть подобное на экране или читать в книгах, но к своим двадцати пяти годам, за него никто так искренне не хлопотал, кроме, конечно, родных в свое время. Но, с того момента, как Рамсес похоронил родителей, а сестра почти сразу уехала с мужем за границу, он стремился увидеть беспокойство о нем со стороны Алики и Богдана — они заменили ему самых близких. Но он старался не особо в это углубляться, чтобы когда-нибудь не пришлось разочароваться. Все же, несмотря на такого рода предосторожность, он замечал, что их забота была повторяющейся — однотипной и, пожалуй, иногда даже вынужденной, чтобы не говорить: Давай-ка это обсудим завтра, сегодня дел невпроворот. И Рамсес всегда это понимал, потому что сам не особо отличался от них на ниве душевного внимания — его чувства к ним тоже не имели ничего общего с нежной материнской заботой.

— Тебе сколько лет, Дэвис?

— Двадцать пять. А Вам?

— Тоже, — ответил Рамсес с искательной улыбкой такому совпадению, но Дэвис этого не видел.

Они продолжали сидеть, прижавшись. Рамсес чувствовал тепло Дэвиса и говорить о чем-либо не хотел. Это было похоже на то, когда более сильный подавляет слабого на эмоциональном уровне. Чем в полной мере воздействовал на Рамсеса Дэвис, который не был агрессивен, а полнился душевным покоем, безмятежностью и обладал счастливым духом, чего Рамсес в своей осознанной жизни наблюдал впервые.

— Я думал, — продолжил оправдываться Дэвис, под «крылом» Рамсеса, — если с Вами опять что-то случится, то только я знаю, где Вы…и я уговорил отца Велорета. Сначала я пошел к своему дому и там, напротив далеко от себя увидел Вас, — Дэвис оживился. Сев ровно, он посмотрел на Рамсеса и заговорил обрадовано: — Когда Вы от них уходили. Но, пока я оббежал всех, чтобы меня никто не заметил, Вы уже куда-то ушли. Тогда я и подумал, — с восторгом сказал он, — что Вас надо подкарауливать там, где Вы ходите. И точно, я оказался прав!

— Ну…не совсем, — не согласился Рамсес, но неуверенно.

— Почему? Я же Вас встретил, — искренне говорил Дэвис.

— Я живу вон в том здании, — Рамсес рукой указал на многоэтажный дом, который находился поодаль от них, — и тут обычно я не хожу.

— Ух, ты! Он высокий и красивый… В каком подъезде?