Бабник (ЛП)

Не то чтобы я знал об этом.

Но сам факт, что мои родители предложили эту маленькую оливковую ветвь примирения, вызывал боль в груди.

Я ущипнул Эвери за бедро и покачал головой.

Родители молчали.

И поскольку моя мама верила, что она немного психолог, то хлопнула ладонью по рту, перед тем как воскликнуть:

— У ТЕБЯ БУДЕТ РЕБЕНОК ОТ ЛУКАСА!

— О, мой боже. — Я поискал быстрый выход из ситуации и даже в какое-то мгновение подумал скользнуть под стол и вытащить из него все болты, чтобы он упал мне на голову и лишил сознания.

— НЕТ! — вскричала Эвери так же громко, как моя мать. Черт, я прямо видел, как колесики крутились в ее голове. Она всегда была примирителем, и, по моему мнению, она без сомнений пыталась сейчас быстро найти способ все исправить, чтобы я продолжал выглядеть золотым мальчиком в их глазах. Эвери наверняка слышала, какими натянутыми были мои отношения с родителями на протяжении нескольких лет, это не было тайной. Зачем? Зачем она делает это для меня? Я попросил ее всего лишь об ужине, а не спасать меня. И все-таки, она именно этим и занимается. Ну, или, по крайней мере, пытается.

— Нет, нет, нет, вы, эм… видите ли…

Ага, удачи с этим. Она посмотрела на меня в мольбе о помощи.

Я пожал плечами и сделал затяжной глоток воды.

В конце концов, этот сценарий возник из-за того, что она открыла свой большой жирный рот перед моей сестрой, и теперь я совершенно ничего не мог сделать, кроме как наблюдать за крушением поезда.

— О, продолжай, дорогая, — я подмигнул.

Бросив на меня взгляд, она вновь обратилась к родителям и театрально прошептала:

— Простите, я не беременна. Но у меня есть вопрос, не слишком личный, но у вас в семье встречалась эректильная дисфункция?

Я подавился кубиком льда, и она хлопнула меня по спине, а потом начала растирать.

— Она шутит! — мой голос был хриплым. — Она шутит, она…

— О, милый. — Мама была серьезна. — Ты думаешь, это из-за… — она понизила голос и опустила голову, как будто собиралась закончить мысль под столом, — … ну, знаешь, того случая? — она указала на мою промежность.

Вероятно, у меня больше никогда не будет эрекции.

Спасибо, Эвери.

Я помахал на прощание всем будущим сексуальным контактам и наступил Эвери на ногу так сильно, как смог.

Она прыснула со смеху и потянулась за кусочком хлеба.

— Было так забавно наверстывать все, я рада, что мы сделали это.

— Надеюсь, ты подавишься этим хлебом, — произнес я сквозь зубы, шепча возле ее шеи, будто я прижимался к ней, а не любовался своими пальцами на ее фарфоровой коже. И немного сжал их.

— Я знаю об этом случае, Пэтти? — Эвери просто обязана была спросить.

А мама была мамой и просто должна была ответить.

— Ох, он был таким маленьким мальчиком.

— Все еще, — пробормотала Эвери под нос.

Я снова сжал ее колено. Она тихонько вскрикнула и стащила хлеб прямо с моей тарелки.

— Воришка, — прошептал я.

— Лжец, — возразила она.

— Что ж, это самая проклятая вещь, — продолжила мама, совершенно не замечая разворачивающуюся перед ней войну. — Он просто любил эту маленькую игру, где ты кидаешь фишки на поле с ячейками, и они проваливаются, ну, знаешь, по одной в дырку. — Мама махнула рукой.

Подошел наш официант.

Слава Богу.

— Вот наше самое лучшее, номинированное за свой чистый вкус и…

Я прервал его и наградил Эвери полным чистого зла взглядом.

— Хочешь поиграть, маленькая девочка? — я положил ладонь на ее щеку и большим пальцем щелкнул по нижней губе. — Я буду играть.

— Принесите бокал. — Она подмигнула.

Официант наполнил мой бокал шампанским, и Эвери вернула все внимание к моей матери.

— Вы говорите про игру «Четыре в ряд»?

— Он любил дырки. — Мама снова прикрыла рот рукой, но это не имело значения, ее услышали, как и всегда. Мне больно признавать, как часто я становился предметом ее неуместных бесед.

— Ты сказала это. — Папа сам налил шампанского и протянул мне.

Господи, мне необходимо прикончить всю эту бутылку, чтобы забыть вечер.

— Он, — она сделала движение указательным пальцем, — любил. — Ну все, приехали. Еще одно движение. — Дырки. — Последнее слово было произнесено полным шепотом.

Эвери ахнула.

Папа усмехнулся и добил меня:

— Никогда не понимал, как он засунул туда свой маленький хот-дог!

На глаза Эвери навернулись слезы, и затем они все вместе грохнули со смеху, пока я наливал себе еще шампанского.

— Дорогой, — Эвери толкнула меня в бок, — почему дырки? Как ты думаешь, может, это потому, что тебе нравится засовывать вещи… туда, где они никуда не могут деться? И, Пэтти, я спрашиваю это на полном серьезе…

Я ругнулся себе под нос.

— Был ли он вообще любитель отверстий? Ну, знаете, если было отверстие, то он непременно хотел бы туда что-нибудь засунуть, — она на миг сжала губы. — Уверена, вы можете припомнить, что он, возможно, любил каждый день менять эти отверстия?

Мама вздохнула.

— Знаешь, если подумать, он пытался это сделать не единожды, в первый раз…

— Мама! — вскричал я. — Прошу, ээ… извинить нас на секунду. Эвери не взяла свои таблетки для пищеварения, думаю, мы оставили их в машине. Сейчас вернемся.

Эвери нахмурилась.

— Таблетки для пищеварения?