Бабник

Я знала, что Эндрю балдеет от пояса с чулками, но у всего есть предел. Я надевала для него эту сбрую, когда мы только начали встречаться, но я не чувствовала себя при этом роскошной женщиной. Мне казалось, что на мне бандаж, вроде тех, что носят люди, у которых грыжа. В качестве компромисса я надела сандалии из змеиной кожи с завязками на лодыжках, которые он считал очень сексуальными. В половине восьмого я суетилась на кухне в белье и сандалиях, готовя спаржу. Наверху в миске с горячей водой согревалось жасминовое массажное масло. Интересно, что подумал бы обо мне Макс, если бы увидел меня в эту минуту? Весь день я пыталась не вспоминать о Максе. Но это было все равно что пытаться не думать вообще. Чем старательнее я выбрасывала из головы мысли о Максе, тем навязчивее они возвращались.

В ушах постоянно звучали слова песенки: «Если ты не можешь быть рядом с тем, кого ты любишь, люби того, кто рядом с тобой».

Но что это должно было значить? Если я не могу быть с Максом, я должна любить Эндрю? Или, наоборот, если Эндрю нет рядом со мной, я могу любить всякого, кто подвернется под руку? Например, Макса? Я так много думала о нем, что, когда зазвонил телефон, решила, что это Макс. Но оказалось, что это Эндрю.

– Привет, зайчик. Я сегодня попозже приду. Может, даже часов в десять. Сегодня день рождения Рассела. Мы с ним и с Робин зайдем куда-нибудь выпить. Ты ведь еще ничего не готовила?

– Готовила? А, нет, только овощи.

– Хочешь, подъезжай, сходишь с нами.

– Да нет, не хочется одеваться и опять выходить из дома.

– Ну ладно. Тогда увидимся дома. Не слишком там усердствуй.

Я убрала спаржу в холодильник – в возбуждающих средствах я нуждалась сейчас меньше всего – и пошла смотреть телевизор – что угодно, лишь бы не думать о Максе. Кстати, а почему он все-таки не звонит? Натали-то работает! Не так уж сложно узнать номер моего телефона.

Когда телефон снова зазвонил, я схватила трубку, на этот раз абсолютно уверенная, что это Макс. Но, как ни странно, это оказалась Атланта Пэрриш.

– Привет! Я звоню узнать, как у тебя двигается дело с Натали Браун.

– Хорошо, – ответила я. – Я договорилась о съемках в студии.

– Отлично. Ты случайно завтра не свободна?

– Я могла бы освободиться, а что?

– Ты знаешь Ангуса Роула? Это актер, художник, сумасшедший парень с разными закидонами.

– Я с ним не знакома, но знаю, кто это.

– Мы с ним договорились о съемках, Эрве только что позвонил и сказал, что у него грипп и он не может. Хочешь с ним поработать?

– Конечно.

Я пыталась казаться деловой и радовалась, что мы общаемся не по видеотелефону и Атланта не видит меня в белье и сандалиях, с ногами, закинутыми на спинку дивана: портрет сексуально неудовлетворенной домашней хозяйки.

– Съемка будет в его домашней студии, в Хокстоне. Он уже дал нам интервью о своих картинах, и снимки должны отражать скорее художественный талант, чем артистическое начало. Позвони утром Джастин из фотолаборатории, она даст тебе его адрес.

Когда Эндрю поздно вечером явился домой, я уже давно спала.

– Почему здесь так темно? – спросил он.

– Лампочка перегорела, – соврала я. – У нас остались только на сорок ватт.

– Я завтра куплю нормальные. А чем это пахнет внизу? Ты что, капусту варила?

– Нет, это спаржа.

– Какая у тебя смешная диета, – сказал Эндрю, целуя меня на ночь. Через секунду он уже спал.

Что ж, по крайней мере, я не заворачивалась в бинты.

15

Я вытащила из багажника взятые напрокат осветительные приборы и вскарабкалась по лестнице к студии Ангуса Роула. Я немного беспокоилась о моей машине, оставленной на улице в этом промышленном районе. Вокруг не было ни души, и группа рассерженных зомби выглядела бы здесь очень к месту. Склады, в которых больше не хранятся бананы и дамские корсеты, еще не переделанные в дворцы для миллионеров.

Что милый юноша вроде Ангуса Роула может делать в таком месте?

Я ни разу не видела ни одной из его пьес, но прочитала несколько рецензий. Он написал их сам – пьесы, а не рецензии, – и в них было много действия, насилия, криков, лилась фальшивая кровь и звучали ругательства. Были известны случаи, когда он нападал на зрителя, который позволил себе чихнуть.