Бабочка

И только тогда, когда ты остаёшься с Аномальными один на один, начинаешь понимать, что всё это тлен и никчёмность. Пожалуй, страшнее и беспощаднее экзаменатора для собственного превосходства над другими не найти. Это место не интересуют твои убеждения, вера, идеи, образ жизни, оно проверяет не их. Ему безразлично, кем ты был раньше, оно проверяет тебя самого, чего ты стоишь на самом деле, здесь и сейчас. Подкупить его невозможно — деньги ему неинтересны. Уболтать его… можно, но мало кому это удавалось. Оценок у него всего две, да и то одна из них апелляции не подлежит — некому апеллировать будет. Либо ты живой, либо нет, вот и всё, что этот экзаменатор может написать в воображаемой зачётке. Даже если ты не считаешь себя выше других, он всё равно заставит тебя пройти этот экзамен, чтобы ты узнал, можешь ли ты превзойти себя самого. Система оценки, понятное дело, меняться не будет — кто ты такой, чтобы ради тебя одного ломали устоявшуюся систему? Исключений не предусмотрено ни для кого.

А может люди здесь делятся на два типа? Тех, кто этот экзамен прошёл и тех, кому его ещё только предстоит пройти. Вторых, понятное дело, больше, первых же эти игры чемпионов не интересуют. Точнее сказать, интересуют, но только в отношении своей персоны. Узнать свой предел, ту самую черту, за которую прыгнуть уже невозможно, потому что этот прыжок будет последним в твоей жизни. Когда что-то докажешь себе самому, пропадает нужда доказывать это другим. Ты знаешь, что это ВЕРНО, что это ПРАВИЛЬНО, а что там думают остальные… какая разница, что там думают остальные?

Свет водопадом обрушился со всех сторон. Дрезина вынырнула из тоннеля, и взору Макса предстало огромное поле, сплошь усеянное аномалиями. Он дёрнул рычаг экстренного торможения — впереди отчётливо прослеживались изрытая воронками насыпь, а также разорванное и исковерканное каруселями железнодорожное полотно. Дёргаясь, визжа и извергая снопы искр из под колёс, дрезина, как будто нехотя, остановилась.

— Всё, приехали. Когда ж здесь такая красота расцвела и как тогда тут бирюковские проехали? — Нимов по привычке начал шарить по карманам в поисках сигарет.

Вдалеке, за пределами поля аномалий, виднелся тоннель, в который уводил железнодорожный путь. Сколько ещё оставалось до конечного пункта — схема умалчивала, но было ясно, что о продолжении путешествия на дрезине и речи быть не может.

Хуже было другое — аномалии стояли достаточно близко друг к другу, накладываясь на экране компа одна на одну. Это Макс выяснил, подойдя к границе поля почти вплотную. Пришлось вернуться к дрезине, нарушив одно из главных правил поведения на Аномальных, гласившее, что «…нельзя возвращаться тем же путём, каким пришёл…» — вспомнилось о стоявшем в салоне вагончика ведре, наполненным какими-то ржавыми железками. За неимением лучших вариантов приходилось прибегать к дедовским способам. Человек с ведром подошёл к границе поля аномалий, посмотрел на бушующее энергией пространство в поисках прохода, выбрал гайку и бросил её от себя вперёд.

Система аномальной защиты бронекостюма работала на максимуме, но, не смотря на это, внутри костюм всё равно походил на финскую сауну. Ведро стремительно пустело. Мелкие детали плавились, разлетались в металлическую пыль, растворялись и меняли свою форму причудливым образом. Ржавая металлическая скоба, на подлёте к особо мощному холодильнику, покрылась ледяной коркой и развалилась на несколько частей от резкого перепада температур, влетев в находящуюся за холодильником сковородку. Непонятно что делавший в ведре тумблер, у которого почему-то была отломана ножка одного из контактов, вылетел из молодой закрутки подобно пуле и улетел в пыльный мешок, отчего всё вокруг заволокло пылью и пришлось ждать, пока она осядет. Несколько раз Макс забредал в тупики, и тогда приходилось возвращаться назад, тратя быстро расходуемое содержимое ведра. В такие моменты начинало казаться, что пройти эту преграду насквозь невозможно в принципе.

Поле закончилось внезапно — только что вокруг были аномалии и вдруг их не стало. Ведро, громыхнув несколькими оставшимися в нём железками, полетело на землю. Наплевав на всю технику безопасности при нахождении на аномальных территориях, Макс поднял забрало шлема и расстегнул костюм. Ворвавшийся внутрь свежий прохладный воздух был подобен ледяному душу. Почти обессилев, Нимов скинул рюкзак и привалился к нему, откручивая крышку фляги с коньяком. Неподалёку раздавался рёв аномалий, но Макса это уже не волновало — препятствие было преодолено и осталось в прошлом.

— А ведь это место по-своему красиво, — Макс решил не увлекаться и позволил себе лишь два глотка, впрочем, дополнив их сигаретой, — даже можно назвать его живым. Смертоносное, живое и завораживающее. Ха, смертоносное оно — только если в него лезть, а со стороны им, пожалуй, можно наслаждаться часами, его игрой цветов и колыханиями воздуха. Ночью наверняка тут такие краски появляются — представить сходу и невозможно. Кстати, а куда ж меня забросило-то? — Нимов посмотрел на экран компа.