Бабочка

Они неслись из темноты неудержимым потоком – полчища крохотных трепещущих созданий, сбитых в мерцающие туманные скопления; белыми лентами клубились, вились и справа и слева от машины, не поспевая облетать ее корпус; сбитые потоком горячего воздуха от капота, вмазывались в лобовое стекло мутными пятнами.

– Да что за напасть такая?!

Игорь в панике включил дворники и омывку стекол, но стало только хуже. Слабые брызги воды и мельтешение щеток, размазывающих тельца мотыльков, ускорили процесс – вскоре лобовое стекло закрыло трупами насекомых полностью.

А там и вся машина оказалась облеплена ими. Из-за их мертвых серебристых останков «Пежо» побледнела, сменила окраску. По ночной дороге неслось белое привидение. Призрак.

– Не могу больше, – простонал Игорь. – Надо остановиться. Я ничего не вижу. Нельзя же ехать вслепую!

– Да. Они не отпустят. Нельзя, – прошелестела Инка.

Или то, что совсем недавно было ею.

Блеклое высохшее существо, сидящее на переднем кресле рядом с Игорем, подвинулось вправо, выпростало из-за спины мохнатую узкую лапку.

Мягкие черные волоски коснулись щеки Игоря.

– Вшшш… Вррр… – прошипело существо.

«Иди за мной», – каким-то чутьем понял Игорь. Резкая вспышка ударила по глазам, лобовое стекло брызнуло ливнем сверкающих осколков. Но в последнее мгновение, пока глаза не лопнули, пока он еще мог видеть, Игорь различил над дорогой, над верхушками самых высоких деревьев полупрозрачную уродливую голову – выпученные темные шары глаз по бокам, растопыренные мохнатые то ли рога, то ли уши, беспокойно колеблющиеся гигантские крылья и свернутый коричневый шланг носика.

Шланг стремительно развернулся, стрельнул в темноту, и машину-призрак, окруженную полчищами мотыльков, с отвратительным мокрым хлюпом всосало внутрь огромного полупрозрачного тела.

Игорь, Инка, «Пежо»… Мотыльки. Ничего больше не было. Пустая пыльная дорога.

* * *

– Чертова дорога, – вытирая вспотевший загривок, сказал Иван Семенович своему напарнику – Виктору Загорскому.

– Ведь ты смотри – и знаки кругом, как частокол. И двойная сплошная… Запрещен обгон, что непонятного?! Нет, прут, как черти. Торопятся, идиоты, на тот свет.

– Бабу жалко, – откликнулся Виктор. – Небось, красивая была. Ноги в лохмотья ободрало… Страх глядеть!

Он выкинул из кузова «каблучка» пластиковые мешки для мусора. Крупные обломки машин, распиленных эмчээсниками, погрузили и увезли аварийщики. Оставалось собрать куски трупов, уже осмотренные и сфотографированные экспертами, и расчистить дорогу от более мелкого железного хлама.

– Моя бабка говорит – это встречники виноваты.

– Кто? – удивился Иван Семенович.

Виктор засмеялся.

– Ну, того-этого… Злые духи такие… Мертвецы неупокоенные. Чем больше людей на дороге гибнет – тем больше на ней этих встречников. Промышляют, того-этого. Компанию себе ищут.

– А! Ишь ты.

Иван Семенович остановился, глядя на смятое синее крыло автомобиля. Скрученное, исцарапанное, покрытое трупами мотыльков, оно валялось на обочине и казалось обсыпанным мукой. Рядом лежал искореженный номер – Х123МО.

Мотыльки вились над железом, присаживались на тела собратьев и, словно горюя на похоронах, бились, трепеща крыльями; обессилев, падали на дорогу.

– Да, – сказал Иван Семенович. – А я вот человек не суеверный. Ни фига. И не жалко мне этих идиотов, которые гоняют по трассам, сломя голову, вот нисколько не жалко! Ты глянь, как деревья рядом с трассой повысохли! Бензин, химия всякая… Это ж люди землю задушили. Тут и насекомые дохнут. И зверье. И ничего с этим сделать нельзя – люди ж такие твари безмозглые! Губят все живое – и не остановишь их. Ну, а раз такое дело – туда, значит, и дорога – пущай, на хрен, скопытятся все! К чертям собачьим!

Старик пнул в сердцах какой-то обломок, попавшийся под ноги – тяжеленная железяка со скрежетом провернулась вокруг оси и ударила Ивана Семеновича по лодыжке.

– Ох, ты, сука!

– Что?! До крови, да? Того-этого, аптечку принести? – засуетился Виктор.

Морщась, Иван Семенович пощупал ушибленное место, распрямился и, ковыляя, побрел к машине.

– Ладно, ничего. Рассосется!

Мотыльки, взлетевшие над дорогой, полетели за ним.

Наступающий

* * *

– Э, пацан, это че у тебя? – спросил Афонин. Он стоял возле троллейбусной остановки, окруженный дружками, и курил. Третьеклассник Ваня, доверчиво моргая, протянул Афонину половинку альбомного листка, которую нес в руке.

– Вот. Открытка. С наступающим… – «Новым годом», собирался договорить третьеклассник, но не успел. И еще он не успел предупредить, что краска на его самодельной открытке не высохла: он слишком густо закрасил рисунки на ней синей и фиолетовой гуашью. Афонин, не дослушав, выхватил половинку альбомного листка и замарался.

– Бля, да оно мокрое! Ты че, сучок, нахимичил?!

Ваня отшатнулся. Афонин потряс испачканной рукой, не зная, обо что ее вытереть. Дружки его заржали. Афонин покраснел и вытер свою огромную лопатообразную ладонь о первое, что подвернулось ему – о Ванино лицо. Только силу не рассчитал, и хилый третьеклассник полетел в сугроб, как от затрещины.