Бабочка

– Господи, ну и метет!.. Ну, с наступающим, Лолочка!

Попрощавшись, Регина Сергеевна помахала парикмахерше Лоле через стекло тамбура и выскочила на улицу. Колючий снег вылетел из темноты и ударил по глазам. Регина Сергеевна зажмурилась и двинулась, пряча лицо в меховой воротник. Она торопилась.

Только что, колдуя над ее укладкой, Лола рассказывала ужасные новости из телевизора: оказывается, в городе орудует маньяк! Одну женщину убили в парке, другую – возле торгового центра. Еще какого-то парня маньяк растерзал возле кинотеатра. Жертвы избиты, расчленены, втоптаны в снег. Просто бойня! Кровавое месиво.

«Это бывает же зверье?! Вот откуда они берутся?! – щелкая жвачным пузырем, удивлялась Лола. – Не, я фигею!»

Регина Сергеевна дурацкими вопросами не задавалась. Она просто хотела добраться поскорее до своей квартиры. Там тепло и уютно, можно включить свет… Там ждет старенькая кошка Муся, елка, наряженная еще в прошлые выходные, стол, покрытый льняной маминой скатертью, и утка, с семи утра томящаяся в маринаде. Прибежать, покормить Мусю, сунуть утку в духовку, переодеться и ждать Павла Аркадьевича. Сегодня он обещал обязательно прийти. А тогда в судьбе Регины все может, наконец, перемениться к лучшему. С Новым годом, с новым счастьем, хи-хи!

– ХРУП-ХРУП, – раздалось поблизости. ХРУП.

Регина Сергеевна шарахнулась, впилась глазами в темноту. Ничего. Лишь колючий снег, бьющий в лицо. ХРУП. Это слева? Регина Сергеевна хотела обернуться – но что-то тяжелое набросилось на нее сзади. Разом отяжелели плечи и спина, пальто и шапка точно приклеились к чему-то, что давило на нее сзади. Регина вскрикнула, рванулась вперед… Не тут-то было. Тяжесть крепко схватила Регинины руки-ноги – они выгнулись назад, с хрустом выворачиваясь в суставах. Выбившиеся из-под шапки волосы будто намотались на колесо – и тащили Регину назад, вырываясь неряшливыми клочьями.

Регина вопила, выпучив слезящиеся от боли глаза, но рот забивался снегом – жесткой ледяной крупой… Получались лишь невнятный писк и жалкое поскуливание. Снег давил с неба, давил стеной. Чтобы не задохнуться, Регина хватала его ртом и глотала. Хватала и глотала. И прикусила в спешке язык. За секунду до того, как щелкнули, переломившись, шейные позвонки, она захлебнулась собственной кровью.

Ни Муси, ни утки, ни маминой льняной скатерти, ни тем более Павла Аркадьевича она больше никогда не увидела.

* * *

– Совет тебе: не звони. Позвонишь – не отвяжешься. Стопудово! Пошли лучше в кафешку завалимся! – сказал Рыбаков и подмигнул Светке. – Бабосы есть. Куда торопиться-то, ну?! Тем более того, этого… С наступающим! Надо ж отметить? Ну, че ты как эта?!

Светка пожала плечами. Она сбежала с шестого урока, чтобы пойти с Рыбаковым в кино, так что терять-то ей, по правде, уже нечего: мать все равно скандал устроит. Зато Маркина с Черпаковой перестанут, наконец, донимать. Теперь она им не «лохушка» и не «курица». Теперь у нее свой парень есть.

– Ладно, че, – сказала Светка, соглашаясь. И автоматически потянулась за мобильником, чтобы перезвонить все-таки… Не успела. Рыбаков руку перехватил и, сжав, положил в другой карман – в свой. И не отпустил. Держал Светкину руку у себя в кармане, поглаживая и согревая. Прикольно, конечно, хотя и неудобно. Рыбаков, в принципе, парень ничего так. Уши великоваты. И лицо детское. Розовое какое-то, как у говорящего пупса. Хотя Рыбаков уже взрослый – школу два года назад окончил. На голову выше любого Светкиного одноклассника. К тому же – спортсмен. «Тыквандо или что-то в этом роде», – вспомнила Светка. И подумала: прав Рыбаков. Сколько можно во всем себя ужимать?! Вечно оглядываться, заботиться о других, о всяких… Которые, между прочим, никогда в жизни о ней не позаботятся! Разве это преступление – расслабиться в праздник? Совсем чуть-чуть. Ничего ж не случится. В конце концов – каждого можно понять: жизнь-то одна!..

Улица сверкала огнями витрин, отовсюду из распахнутых дверей магазинов неслась музыка. На площади, под тихо падающим снегом, танцевал снеговик, подвывая тоже какую-то песенку.

– Так куда мы идем? – заглядевшись на танцующего снеговика, Светка оступилась на накатанной ледянке и чуть не грохнулась. Рыбаков подхватил ее.

– Да вот… Держись! Кафешка тут одна… Я в ней сто раз бывал! Сюда.

Они свернули в переулок – здесь горел только один фонарь. Черные тени бежали по стенам. Из прохожих – никого. Они шли еще минут десять. Мягкий снежок обернулся ледяной крупой, режущей щеки.

– Далеко? – спросила Светка, поеживаясь. Ноги в тонких колготках ныли от холода – одеваясь утром, она не рассчитывала на долгие прогулки, да и метели такой никто не ждал.

– Слушай, знаешь, что… – заговорила она. Но Рыбаков опередил.

– Все, все уже! Пришли.

– И где?

Светка посмотрела вперед. Впереди была черная космическая дыра. Из нее, кружась, налетали ледяные мухи и больно жалили в лицо.

– Да вон же! Где мужик стоит, – сказал Рыбаков.

– Мужик?..

– Ну, да. Белая фигура. Смотри! Блюет, небось. Перебрал типа. Там всегда так. Народу полно…