Бабочка

— Тебе кажется, — ответила я, замеряя в лиариуме уровень соли. — Тебе это пригодится, чтобы сдать зачет, выучиться на лиабиолога и работать по специальности.

— А если я не хочу работать по специальности?

— Тогда что ты здесь делаешь?

Однокурсница покосилась на меня.

— То же, что и ты. Меня выбрал «Калейдоскоп», а сюда было проще всего поступить.

— Мне нравится лиабиология.

— Серьезно?! — Алетта ткнула пальцем в лиариум. — Как это может нравиться?

— Вот поэтому она у тебя и не растет.

— Очень смешно! — огрызнулась девушка, но тут же помрачнела. — Так… мы не договорили про Лэйси. Ты уже решила, что будешь делать дальше?

Нет. Нет, я не решила, и мне это не давало покоя. К счастью, прозвенел звонок, и отвечать на неудобный вопрос не пришлось. Однокурсники зашумели, задвигались стулья, загремели шкафчики: лару должны были храниться при определенных условиях, и если неправильно выставить им температурный режим, освещение и прочее… в общем, зачет можно было не сдать.

— Поможешь? — шепнула Летта, махнув головой в сторону инкубаторов.

Я кивнула, подхватила сумку и поморщилась: вчерашнее тесное общение с крышкой бака давало о себе знать. Нет, болело вполне сносно, если не делать резких движений, поэтому сумку я вернула на плечо более чем аккуратно и так же аккуратно подхватила лиариум с водорослями, которые бултыхались внутри. Их огромные синие листья напоминали крылья бабочки, и я снова вспомнила клуб, где работала Лэйс. Если бы только мне удалось туда попасть… И поговорить с кем-то адекватным. Увы, вход в «Бабочку» был открыт только его сотрудникам, а мифический парень сестры не имел ни имени, ни возраста. Что ни говори, мы с Лэйси знали друг о друге бесконечно «много».

— Смотри и запоминай, — сказала я, выставляя режим в инкубаторе.

Алетта повторила за мной и, когда мы ввели защитный код и захлопнули шкафчики, облегченно вздохнула.

— Если эта дрянь сдохнет, я не знаю, что я с ней сделаю.

— Если эта дрянь сдохнет, ей будет все равно, — философски отозвалась я.

— Кто составляет расписание?! — Алетта глянула на часы на тапете. — Я, в конце концов, бегаю, а не летаю. Они что, не в курсе расстояний между корпусами? А ведь еще переодеться надо!

Следующей парой у нас шла физподготовка, а я в этом месяце уже брала освобождение по причине ЖН (женского недуга). И нет бы две-три недели назад — на прошлой. Что касается прогула, я однозначно себе уяснила, что так лучше не делать. Собственно, выхода у меня особо и не было — только идти и надеяться, что сегодня будем сдавать нормативы по бегу или заниматься дыхательной гимнастикой (к которой у нашей преподавательницы была особая любовь).

Оставив водоросли на милость инкубатора, мы с Алеттой пробежали по переходу в спортивный корпус, амфитеатром выраставший вокруг огромной площадки, по размеру больше похожей на стадион. Эта площадка была для обычных занятий спортом, а за корпусом располагался испытательный полигон. То есть место, где въерхи тренировали свою силу. Силовые тренировки были только для парней, девушки к ним не допускались, но меня это волновало мало. Точнее, волновало мало до сегодняшнего дня. Мы как раз шли в сторону раздевалок, когда мой взгляд упал за окно.

Лайтнер К’ярд.

Он разминался (если так можно выразиться), то есть держал на раскрытых ладонях сгустки энергии, между которыми протянулась дрожащая искрящаяся нить. Я впервые видела магию въерхов, поэтому сейчас просто залипла. Да, определенно, залипла я исключительно из-за магии земли, что переливалась всеми оттенками огня, запертого в силовой ловушке, и смотрела я исключительно на сомкнутые контуры, созданные парнем. То, что при этом он был обнажен по пояс, до меня дошло не сразу. Равно как и мысль, что перекатывающиеся под кожей мышцы, отзывающиеся на стихию, которую он удерживал под контролем, достойны быть увековеченными в киноэпопее. Несмотря на погоду, на смуглой коже блестели капельки пота. К’ярд отпустил стихию, и она вонзилась в землю, отчего та пошла трещиной. Корпус даже не тряхнуло, а вот по отгораживающему полигон силовому щиту прошла рябь, взметнулись брызги земли, которые тут же собрались в комья, а потом втянулись обратно, запечатывая только что созданный разлом.

Он потряс руками, словно сбрасывая остатки напряжения, а потом повернулся ко мне. Взгляд, обжигавший раскаленной медью, вонзился в меня, и я отпрянула. Влетела в Алетту, которая почему-то резко побледнела, но ни слова не успела сказать.

— На что это ты пялишься, калейдоскопница?

Прямо напротив нас стояла со своей свитой Ромина, сложив руки на груди и подчеркивая ложбинку, которую и так подчеркивала расстегнутая верхняя пуговица рубашки. Золото волос расплескалось по темно-синей ткани формы, на контрасте блестя еще ярче. Стоявшие по обе стороны от нее девицы и третья за спиной на фоне Ромины терялись точно так же, как форма на фоне ее роскошной гривы. Обладательница ее не просто смотрела на меня сверху вниз — она пыталась сделать меня еще ниже сокрушительной тяжестью взгляда огненных глаз.