Бабочка

Мне было реально стыдно и противно за свою реакцию, но я не мог прогнать из разума картины, казалось, впечатавшиеся в мои глаза, словно их выжгло на сетчатке. Затянулся сигаретой так, что в виске застучало, а все никак оклематься не мог. Я еще отхлебнул вискаря. Сразу пол бокала. Так, что поперхнулся, всю горлянку спиртом обжег. Но наплевал на это, еще раз затянувшись сигаретой. И только теперь, медленно пошел назад в кабинет, прихватив с собой всю пачку курева.

Я никогда… Никогда в жизни не смотрел на Свету так. Она была девочкой, которую я холил, оберегал, лелеял, ради счастья и веселья которой я готов был сделать что угодно, даже терпеть жадность Динки и тянуть Сашку. Лишь бы Света верила, что у нее самая счастливая и дружная семья, лишь бы им не приходилось ни о чем думать и грузиться проблемами, обеспечивая счастливое детство этой Бабочке.

Я всегда знал, что люблю ее. Просто люблю. Ну, как племянницу, наверное. Больше, чем любил родителей или Сашку, однозначно. Но они же и не были такими маленькими, беззащитными, нуждающимися во мне.

Впервые сомнения в моей душе появились, когда родился Лешка. Вот тогда я осознал всю разницу. Нет, я любил племянника, мне хотелось его порадовать, и я гордился его достижениями и успехами. Но… мое отношение к нему уместилось бы в одной сотой или даже тысячной того обожания, которое вызывала Света в моей душе. И все-таки, я не был хреновым педофилом. Никогда, ни разу за эти семнадцать лет у меня не мелькнуло ни одной мысли, оскверняющей эту девочку или наши отношения. Никогда!

Да, я стал реже появляться у них, сведя наше общение к разговорам, потому что боялся обидеть Лешку пониманием того, что его сестра – моя любимица. Я не хотел мозолить глаза Сашке и своей матери, вцепившейся в идею, что я пытаюсь сместить ее сына с пьедестала в сердце Светы, что тот бульдог в кость. Это все было, да. Но я никогда не рассматривал ее как объект сексуального желания. Я не думал о Бабочке, не заводился, видя ее фото или вспоминая наши разговоры.

Единственный раз, когда я завелся, взбесился просто, говоря с ней, это когда она спросила про минет. Меня реально взяла такая злость, просто бешенство. Не знаю почему, но я решил, что какой-то малолетний урод пристал к ней, подкатил с таким предложением. Еле сдержался, чтоб не сказать, что сейчас приеду и голыми руками задушу того, кто к моей Бабочке с таким в тринадцать лет подкатил. Но ни одной мысли о том, как она может такое сделать или воображаемых картин, вызвавших бы у меня сексуальное возбуждение, это не вызвало. Я хотел просто ее уберечь и защитить от всего в мире.

Зато сейчас я был просто каменный, и меня реально трясло, будто не мужик, трахнувший кучу баб, а пацан, который и одной еще не лапал.

Если бы еще вчера узнал, что на мою Бабочку тридцатишестилетний мужик засматривается, блин, убил бы. Сто пудов бы убил извращенца. А с собой что сейчас сделать? Как на нее смотреть теперь? В глаза Свете?

Еще три стакана виски ни на сантиметр не помогли мне продвинуться в мыслях о том, как жить теперь и что делать. Я выкурил пачку сигарет, прикуривая одну от другой, и чувствовал себя так, будто глаза сейчас вылезут из черепа. А придумать ничего не мог.

И почему-то только сейчас заметил темно-синюю коробочку с серо-стальной полосой по центру и записку, написанную торопливым, но округлым и четким почерком моей Бабочки: «Извини, мне правда стыдно за все мои психи. А ты - самый лучший. Всегда им был и есть. С прошедшим днем рождения! Бабочка»

С прошедшим… она и правда мне ничего не дарила, но какая разница, главное, что сама понемногу приходила в себя. Зачем мне еще какие-то подарки? А все равно, вдруг появилось любопытство, и даже это ненормальное желание и ярость на себя отошли на второй план. Отложив тлеющую сигарету в пепельницу, уже полную окурков, я большим пальцем руки откинул крышку.

Угодила. Или угадала. Или просто знала меня так хорошо, что не ошиблась. Мне пришелся по вкусу этот простой, но четкий браслет из металла. Я крутил его так и эдак минут десять, понимая, что мне нравится его текстура и плотность. А потом обнаружил небольшую гравировку. Бабочка. На тыльной стороне пластины. То ли случайно, то ли задумано тем, кто создавал этот браслет, получалось так, что когда защелкиваешь браслет на руке – пластинка чуть смещалась и гравировка оказывалась не по центру, а как раз над точкой, где бился пульс. Словно бы она и до этого не была у меня в крови.

Бабочка-Бабочка. Что же мне теперь делать?

Глава 5

Света

Не знаю, что разбудило меня в этот раз. Может, непривычное ощущение того, что я выспалась? После лета нелегко было подскакивать в половине седьмого, чтобы успеть и собраться, и позавтракать, и доехать до школы. Видно потому - пробуждения каждое утро казались каторгой. А сегодня – ничего подобного. Я проснулась с удовольствием, только ноги немного замерзли отчего-то.