Бабочка и Орфей

С татуировщиком и скарификатором Рустемом я познакомился в прошлогоднем многодневном походе на джипах по Уральским горам. Экстремальные путешествия сближают — особенно когда то ты вытягиваешь машину товарища, то он твою, — поэтому расставались мы хорошими приятелями. Я не запоминал специально название конторы, в которой работал Рус, но интернет нынче знает всё. Тем не менее задумка была отложена до выходных: я благоразумно дал себе время передумать. Ну и, само собой, не передумал, так что в субботу поисковик легко сдал мне все пароли-явки. Я созвонился с Рустемом и, не откладывая в долгий ящик, поехал к нему на консультацию.

— Уверен, что не хочешь татухой? — нахмурился Рус, выслушав заказ. — Её хоть свести можно, если передумаешь.

— Мне не надо чтоб передумывать. Ты скажи, это реально, на запястье-то?

— Если рисунок мелкий и надрез неглубокий — реально, почему нет? На какое время тебя записывать?

— На любое, но чем раньше, тем лучше.

— Сегодня в четыре устроит?

Я вспомнил, что который день планирую позвонить Лине и предложить приятно провести вечер.

— Устроит.

— Тогда жду.

Процедура скарификации заняла не больше часа.

— Промывать физраствором ежедневно, в остальное время повязку не снимать, — напоследок проконсультировал меня Рус. — Если начнёт дёргать — звони хоть днём, хоть ночью. Если всё будет нормально, то придёшь в понедельник после шести — посмотрим что да как.

— Договорились.

В принципе, теперь я был свободен как ветер, а значит, ничего не мешало вернуться к плану весёлого загула. Свежая рана, конечно, болела, только разве это повод по-стариковски сидеть дома? Я честно собирался набрать номер Лины, и сам не до конца понял, как в итоге стал звонить Тиму.

— Здорово, Тимыч!

— Привет, — голос у него был слегка рассеянным, и мне бы сообразить, что сейчас не стоит вываливать информацию без подготовки, но увы.

— Можно к тебе в гости напроситься? С меня лучшая «Маргарита» в городе.

Вместо ответа в трубке раздался страшный грохот.

— Эй, Тимыч! Ты цел?

— Цел, — отозвался Тим с невозмутимостью философа-стоика. — Просто небольшой форс-мажор, но ты приезжай, не вопрос. Можно и без «Маргариты».

— Через полчаса, хорошо?

— Угу. Я как раз успею убрать.

— Всё, увидимся.

Я дождался ответного «Увидимся» и дал отбой. Надо бы поаккуратнее с сюрпризами: шуму случилось примерно на кастрюлю пельменей.

Коробки с горячими пиццами так аппетитно благоухали на весь салон «Патриота», что опасность захлебнуться слюной была абсолютно реальной.

— Держи, — я торжественно вручил ценный груз открывшему дверь Тимычу. — Запивать придётся виноградным соком, однако, думаю, ты не будешь сильно расстраиваться по данному поводу.

— Не буду, — подтвердил Тим. — Я ещё на всякий случай чай заварил.

— Травяной?

— Естественно.

— Ну, вечер однозначно удался, — я повесил пуховик на вешалку. Левое запястье ныло как сволочь. — Полагаю, планировка твоей квартиры не изменилась?

— Ни на йоту. Закончишь — приходи на кухню.

Кухня у Тимыча была маленькой, советской и, возможно поэтому, очень уютной. Чем-то она напоминала мне кухню в доме родителей: похожие шкафы, за годы превратившиеся из кремовых в откровенно жёлтые, далеко не икеевские табуретки, довольно урчащий в углу «ЗИЛ». Окна и те были не пластиковыми, а старыми деревянными, заклеенными по периметру бумажными полосками. Финальным штрихом выступала непременная герань на облупленном подоконнике, которую в прошлый раз я как-то совсем не заметил.

— Тётушкин подарок, — вскользь пояснил Тимыч, раскладывая пиццу по тарелкам. — Она считала, что без цветов в доме нельзя.

— У моей матери позиция аналогичная. Всё пытается мне какой-нибудь цветуёчек всучить, но я не поддаюсь.

С нехитрой сервировкой было покончено, и мы дружно уселись за стол.

— А что падало-то? — поинтересовался я, снимая пробу со своей «Пепперони».

— Кастрюля, — по-Бабочкиному заметно смутился Тим.

— С пельменями?

— С борщом.

Угадал наполовину.

— То есть из-за меня ты остался без ужина?

— Как видишь, не совсем, — Тимыч указал на стол. — У тебя получилось спасти положение.

— Хорошо, если так, — я неудачно повернул запястье и не успел сдержать гримасу боли. Естественно, Тим это заметил и встревожился.

— Что-то с рукой?

— Да так, не до конца изжитый подростковый максимализм. Напоминалка.

— Напоминалка?

— Заживёт — покажу, — не подумав пообещал я. М-да, а ведь собирался как можно меньше афишировать шрам, особенно перед Бабочкой. — Как выходные проводишь?

— Как всегда: на диване с книжкой. Хотел, правда, в продуктовый выбраться, но так себя и не уговорил.

— Почему? Погода хорошая, весенняя.

— Просто представил, что придётся несколько часов по маршруткам и гипермаркету толкаться, и энтузиазм сошёл на нет. Не люблю, когда много людей.

— Асоциальность средней степени тяжести, — вспомнил я пункт из его перечня собственных странностей. — Хочешь, могу тебя завтра в «Ашан» свозить — у меня в холодильнике тоже мышь повесилась.

На лице Тима-Бабочки отразилась нешуточная внутренняя борьба. Нет, определённо, после возвращения он стал щедрее на эмоции.