Бабочка и паук

– Ты знаешь, где я, Влад?

– И где ты? – вяло спросил он.

– Я в Америке.

– Вернешься, позвони.

– Я не вернусь.

Влас быстро закруглил разговор, пожелав удачи. Некоторых женщин он просто не мог бы вспомнить, если бы не краткие заметки рядом с именем – ключ, символ, памятка. «Наташа, пляж, гроза». Наташу он не мог забыть, помнил. Это было знакомство на подмосковном озере в то далекое лето гроз, налетающих внезапно. Солнце тогда палило вовсю, но неожиданно резко задул ветер, Влас посмотрел на небо и понял, что сейчас начнется светопреставление. Кто-то из загорающих бросился к машинам, а те, у кого их не было, накрывались полотенцами или ковриками. Он решил переждать, но от перспективы попадания молнии холодило спину. Но тут все стали смотреть на девушку, которая бросилась в воду, а не из воды, как остальные. Она была отважна, та девушка, и плечи у нее были загорелые, а волосы выцветшие от солнца. Красный купальник, отважная улыбка, веснушки и пахнущая загаром кожа. Это он узнал потом, а в миг, когда вокруг нее заплясал горох дождя, и взбурлила вода от толпы бросившихся следом за ней веселых купальщиков, на него тоже накатило отчаянное веселье. Но он подавил его, остался на берегу, и наблюдал потом, как она вышла из озера, уже неотличимая от других, уже без героической отметки ее поступка, но с тайным светом превосходства, которое он захотел проверить на качество. Она была дерзкой, не избалованной, отважной и запах ее кожи вспоминался долго, такой с подпалинами, суховатый, солнечный. Он сразу назначил свидание – жил тогда в квартире друга детства Антона, уехавшего к жене в Иркутск. У нее нашли какое-то редкое заболевание крови, проявляющееся только в средних широтах. Да, правильно говорят : где родился, там и сгодился.

Жаль, что он не догадался тогда купить квартиру в том городе, казалось – зачем? А там и озера, и леса, и земля уже давно стала просто недоступна.

Сколько же лет прошло, Наташка? Где ты? На первое свидание пришла в синем платье, а цвет нижнего белья он узнал только через неделю, хотя встречались каждый день. Июнь выдался жарким, на озере было много купающихся. Он поджидал девушку, она приходила, поднимала руки и стягивала с себя платье. У нее были невероятно красивые бедра, сначала белые, как сметана, затем как топленое молоко. Талия почему-то плохо загорела, но плечи стали шоколадными на второй день. Он сходил с ума. Ароматом ее кожи полнился летний день, он не находил себе места от жгучего желания, но где она проживает, девушка так и не сказала. Встречались на берегу озера, расставались вечером у перекрестка, она шла дальше, а он не смел следить за ней. И была у них не одна ночь, а несколько. В первый раз она вошла в квартиру и сразу поняла – это не его жилье, так и сказала, он не отвечал. Боялся дать волю рукам и чувствам, и она это поняла. Ладонью провела по груди, и сказала: хороший, и этот простой жест и слово его грудь запомнила, его кожа, его память. В тайной коллекции ощущений это был самый незабываемый экспонат, даже первая ночь не так запомнилась, как пронзившее сердце чувство. Это было нечто невероятно чувственное, достойное самой изощренной кокетки, какой Наташа не была. Просто она делала все импульсивно, а значит, искренне. Но искренности и порыва пришлось ждать. Удивительно, но он смог растопить ее недоверие и осторожность своим жаром. А какое гибкое у девушки было тело! Шелковистая кожа, которую хотелось гладить не переставая. Однажды утром, когда она ушла, позвонил Антон, сказал: приезжай, жена умерла, мне плохо, Влас.

Он вернулся через неделю, прилетел на самолете из Чукотки, но Наташи не смог найти. Она пропала со своим бесстрашием, искринками в глазах и быстрой, как вода, речью, гладкими волосами, и стройным телом спортсменки. Напрасно было искать красный купальник среди многоцветья тряпок, напяленных на телеса различных конструкций, от самых стройных до расползающихся. Берег озера без нее осиротел. Он не знал ни адреса, ни фамилии, и лучшее, что оставалось – постараться забыть. В июле надо было уезжать. Саднило долго.