Бабочка маркизы Помпадур

– Новая почти, – Мария принесла документы и ключи. – Кара на ней раза три прокатилась… потом другую захотела. Ты извини, что я тебя так встретила. После этой… твари в людях только мерзкое и видится. Лешка, он вроде умный, но доверчивый. Я ему говорила, что она дрянь… а он не слушал. Как околдовала. Принцесса, чтоб ее… дворянка…

– Кто?

– Карина. Ходила, нос выше крыши задирая. Мол, она тут голубых кровей, – Мария потерла руку об руку, точно желая стереть с кожи нечто мерзкое, неприятное. – А мы все – чернь… только и годны, чтоб ее капризы исполнять. Тьфу.

Она плюнула на пол, и Алине стало неудобно оттого, что ее, Алины, желание прокатиться в город вызвало у этой женщины столь неприятные воспоминания.

– А фамилию Карины вы не подскажете?

– Тебе зачем?

– Так… просто…

Алина редко посещала собрания, да и бабушкины рассказы слушала вполуха, но запомнила бы имя. И если уж речь шла о сходстве, которое и привлекло в ней Леху, то бабушка тоже это сходство заметила бы. А заметив, непременно стала бы выяснять, что за человек такой…

Возможно, ехать следует не домой?

– Алексеевская, – сказала Мария после непродолжительного раздумья. – Надеюсь, ты не станешь ее искать? Не вздумай даже!

– Не буду.

– И правильно… а то найдется еще, – она перекрестилась и трижды поплевала через левое плечо, чтоб случайно сказанные слова не сбылись.

Неужели бедная женщина была настолько ужасна, что ее не просто не искали, а боялись, что она случайно отыщется. А если с ней произошло что-то плохое?

В салоне пахло духами, резкими, навязчивыми, но в то же время не сказать чтобы неприятными. Алина закрыла глаза, пытаясь вычленить запах. Густая нота сердца была очень уж знакома… конечно, «Красная Москва». Кто сейчас использует «Красную Москву»?

И тут же подумалось, что машину следует хорошенько посмотреть. А еще полистать бабушкины каталоги на предмет золотых бабочек.

Егора выпустили. Сами, без Лехиной помощи, хотя Леха был готов помогать, потому как не привык бросать людей в беде, особенно людей, которых полагал своими. Но к тому времени, как Леха добрался-таки до города – блинчики закончились на полдороге, – Егор отзвонился.

– Алексей Петрович, – теперь он был привычно спокоен. – Боюсь, вынужден просить у вас прощения. Недоразумение разрешилось.

– Не кипиши, – обрезал Леха. – Сейчас приеду. Расскажешь.

Все равно уже выехал.

Да и Шурка…

Как же так выходит, что Шурку убили? И прямо после его, Лехиной, свадьбы, на которой не должно было случиться ничего плохого.

Леха чувствовал себя виноватым. Он же ее в город притащил. Наобещал помогать и на работу устроить, и устроил ведь, хотя Шурка там не продержалась, а Лехе товарищ, которому он Шурку присоветовал, еще и претензии высказал…

А Славка, паразит этакий, трубку не берет. С перепоя или как? Нехорошо так про Славку думать, но он к Шурке подкатывался и, насколько Леха знал, не безрезультатно. И в питии меру знал… но Славка не стал бы палиться так по-дурному.

Егор ждал у офиса. Внутрь не заходил, сидел на лавочке, в кои-то веки лишенный обычного своего лоска. В джинсах с продранными коленями и свитере он выглядел незнакомо. И очки куда-то подевались. Не юрист – пацан лохматый.

– Здравствуйте, Алексей Петрович.

– Чего без куртки? – Леха не знал, как себя вести с этим незнакомым, по сути, человеком. Он другого нанимал. В костюме. И чтоб с мордой, которая кирпичом в любой ситуации. – Замерзнешь. А я потом без юриста останусь.

– Не останетесь.

– Рассказывай, – велел Леха и дверь открыл. Не хочет в офис идти – пускай себе. Перенервничал человек. А в машине тоже тепло и поговорить хватит.

Рассказ длился недолго.

Егора взяли потому, что охранник из ресторана запомнил, как он с Шуркой возился.

– Она пьяная была и совершенно невменяемая. Кричала какие-то глупости. Я и подумал, что если ее просто оставить, то куда-нибудь да влипнет. Вот и отвез к ней домой. Да я знаю, где она живет. Бывал… там все бывали, Алексей Петрович.

– Леха, – в сотый раз поправил Леха, зная, что Егорка вряд ли согласится именовать его по имени.

А у Шурки самому бывать не случалось. Она-то приглашала, настойчиво так, даже навязчиво, но Леха отказывался, чуя в этих приглашениях большой подвох.

Один раз заглянешь – вовек не отмажешься. Хватит того, что после Кариной пропажи Шурка почти поселилась в его доме.

– Я помог ей. Просто помог. Заставил вымыться. Лечь в постель. И ушел. А дверь закрыл… она у нее захлопывается.

Шурку нашла соседка, которая утречком потащилась болонку выгуливать, а собаченция возьми да шмыгни в соседскую приоткрытую дверь. И выть начала…

– Ее убили ударом в сердце. Но, к счастью, после двух ночи. Я в это время уже дома был. Мама подтвердит.

Странно было представлять, что Егорка с мамой живет. И вообще совсем он не такой, как Леха себе придумал. Чего он вообще о людях, его окружающих, знает?

А ничего.

Мама – ненадежное алиби.

– Это не я, Алексей Петрович, – Егорка совсем по-детски шмыгнул носом. – Вот честное слово – это не я! Я понятия не имел, чего она там рассказать хочет…