Бабочка маркизы Помпадур

«…Меня преследует страх потерять сердце короля, перестать быть ему приятной. Мужчины высоко ценят определенные вещи, как вам, наверное, известно, а, к моему несчастью, у меня очень холодный темперамент. Боюсь, что моя «куриная натура» окончательно отвратит его от моего ложа и он возьмет себе другую. Я испробовала и ароматный шоколад с тремя порциями ванили, и трюфели, и даже суп с сельдереем. Но чем сильнее действие такой диеты, тем более разбитой и бессильной я оказываюсь на следующий день. Моя огромная усталость вовсе не располагает меня предоставлять моему обожаемому повелителю все те удовольствия, на которые он вправе рассчитывать…»

Жанна перечитала строки и вздохнула. Увы, в них было куда больше правды, нежели она хотела себе это признавать.

Король забывал о ней. Все чаще взгляд его останавливался на других женщинах. И что она могла сделать?

Война с собой, затянувшаяся на долгие пять лет.

Золотая бабочка, не то медаль за отвагу, не то проклятие, избавиться от которого у Жанны не выйдет, заставляла вновь и вновь вступать в бой.

Мадам де Помпадур блистала. А что ей оставалось, если вокруг слишком много тех, кто, затаив дыхание, ждет, что Жанна наконец наскучит Его Величеству, вернув его подданным…

Шоколад и сельдерей. Жанна уже ненавидела и то и другое, но заставляла себя выпивать столько шоколада, сколько могла, закусывая сельдереем. Поначалу ее мутило, и тошнота отнимала остатки сил. Однако со временем тело, ослабленное борьбой, смирилось.

Оно умело притворяться.

Переодеваться. Менять обличья. Король желал игры. И Жанна играла, как никогда прежде. Она меняла личину за личиной. Вот турецкая одалиска в чудесном наряде, который столь непривычно-развратен… вот хрупкая греческая дева, бегущая от охотника. Жанна? О нет, сама Диана-охотница… король ведь помнит первую встречу?

Но этого мало!

Ее ум, который признавали даже те, кто не считал Жанну другом, тонкость ее душевного восприятия, многочисленные таланты – ничто, когда дело касалось постели. Измены были неизбежны. Как ни странно, но среди всех, с кем случилось Жанне иметь дело при дворе, с наибольшим пониманием и каким-то милосердием отнеслась к ней Ее Величество. Несколько месяцев королева присматривалась к Жанне, ничем не выражая неодобрения выбором супруга. А затем сама удостоила Жанну короткого разговора.

– Вам придется тяжело, мадам, – сказала она, вглядываясь в лицо Жанны, молодое, но не настолько юное, чтобы именно этим привлечь внимание короля.

– Да, Ваше Величество.