Бабочка на ее плече

Вообще, мы живем в старой части города. Если проехать по главной дороге южнее, то попадешь совсем в другой мир – современные здания, офисные и торговые центры, девятиэтажки. Там даже ритм жизни кажется быстрее и интенсивнее, но здесь мне нравится больше. У старой части города с дореволюционными постройками свое, особое очарование. Здесь культурный и исторический центр, а там рабочий и деловой.

– Но нотариальная контора отца Бера в старой части города, – задумавшись, отметила Рада.

– Это, как бы выразиться деликатнее… – медленно начала Рыжая, пытаясь подобрать нужные слова, но потом махнула рукой на это бессмысленное занятие. – Впрочем, к черту деликатность. Это – понты. Аренда и недвижимость в Старом городе баснословно дорогая, поэтому офисы здесь себе могут позволить только очень богатые люди. Такие, как папаша Бера. Он ведь не местный. Несколько лет назад семья Бера перебралась сюда из Москвы. Его отец сразу же открыл нотариальную контору и подружился с мэром. Незаметно фирма Окулова стала самой крутой и популярной в городе. Кстати, вон и парк! Правда, красиво?

В парк, расположенный на краю старого крепостного вала, вела узкая тропинка, проходящая сквозь дыру в ограждении, и попасть туда можно было круглосуточно, в отличие от территории самого кремля, которую на ночь закрывали – массивные деревянные ворота восемнадцатого века запирали на засов.

Существовали, конечно, и красивые парадные, кованые ворота, ведущие на территорию парка, но ими, как пояснила Рыжая, пользовались редко. Располагались они совсем в другой стороне, и подойти к ним можно было, только миновав рыночную площадь и старые торговые ряды. Парк выглядел запущенно и походил на слегка облагороженный лес, через который вела мощенная тротуарной плиткой тропинка, заканчивающаяся на заросшем травой и незабудками склоне. С края вала открывался шикарный вид на извивающуюся в полях реку, небольшой остров вдалеке и россыпь похожих на горох домиков соседней деревушки. Здесь тропинка превращалась в широкую аллею с новыми лавочками на кованых ножках.

Со стороны реки доносилась музыка – на песчаном пляже жались друг к другу несколько небольших кафешек с выставленными прямо на песок столиками. Кусочек цивилизации на диком берегу с ракитами, полощущими ветви в проточной воде.

– Здесь действительно красиво, – согласилась Рада, вглядываясь в растекающийся по небу розовый закат, напоминающий пролитый на голубую скатерть клубничный кисель. – Умиротворяющее место.

– А то! – мечтательно вздохнула Рыжая, подойдя к краю холма и взглянув вниз на реку. – А зимой здесь такие классные горки! Можно улететь до середины реки! Вот даже признаться стыдно, но мы с университетской группой каждые выходные приходим кататься. Чудное зрелище: малые дети с мамашами, школьники и мы. – Рыжая усмехнулась и повернулась к Раде, по своему обыкновению резко сменив тему: – Пошли искать свободную лавочку, а то ноги устали.

С этим были проблемы. На лавочках, стоящих по краю вымощенной дорожки, сидели парочки, стайки девчонок, компании с гитарами или благообразные старушки, отмахивающиеся от комаров вениками из веток сирени, которая росла на территории парка в огромном количестве.

Рыжая оказалась права. Парк действительно являлся местом паломничества всего города. Вечером, в приглушенном свете садящегося солнца, по чистым тропинкам прогуливалось много народа, и все освободившиеся места сразу же оказывались заняты вновь подошедшими людьми. Девушки неторопливо брели по высокому берегу, который в древности был крепостным валом. С одной стороны находился довольно крутой склон, ведущий к реке, с другой – простирался парк, деревья, кусты сирени, лавочки и тропинки, а за ними массивная и очень древняя крепостная стена, отгораживающая парк от города и оживленной магистрали.

Одна лавочка казалась особенной. Она стояла не в один ряд со всеми остальными, а чуть в стороне, на коротко стриженном газоне, была выполнена из темного камня, вероятнее всего, черного мрамора и походила больше на памятник, чем на место, где можно присесть. К тому же рядом стояла массивная ваза из такого же черного камня. Из нее торчал засохший букет цветов, а рядом на земле лежали искусственные розы.

На спинке лавочки сидела в одиночестве симпатичная грустная девчонка и смотрела прямо перед собой невидящим, потерянным взглядом. Синие узкие джинсы, патрули с яркими шнурками, олимпийка, а на голове кепка козырьком назад. Несмотря на всю свою обычность, девушка на лавочке словно находилась в другом измерении. Она была одна, не пыталась ни с кем заговорить, да и ее словно никто не замечал. Люди проходили мимо и даже не поворачивали голову в ее сторону.