Бабочка на ветру

От этих резких слов несчастный слуга оторопел и застыл на месте: никогда еще не видел Окити такой разъяренной, она всегда обращалась с ним, да и со всеми остальными слугами в консульстве вежливо, даже почтительно. Пораженный, решил он — не стоит сейчас мешать Окити, пусть идет, куда задумала!

Так и не осознав, что же наделала, Окити продолжала свой путь к морю. Сейчас она понимала только одно: тихий плеск прибрежных волн обязательно успокоит ее. Скинув деревянные сандалии, вступила в воду босыми ногами… Какое наслаждение ощущать, как холодная вода омывает стопы, а теплое саке одновременно обжигает горло и согревает ее изнутри…

— Лед и пламя! — рассмеялась Окити.

Эта ледяная вода, охлаждающая ее ноги, и огненный напиток, струящийся по горлу, — такое сочетание противоположностей понравилось ей, в нем таилось нечто непостижимо поэтическое. Глоток за глотком… вскоре саке возымело свое опьяняющее действие на девушку, непривычную к большим дозам алкоголя. Беспричинное ощущение безграничного счастья охватило Окити, она хохотала и наслаждалась звуками безумного звонкого эха, разносившего ее смех по всей округе.

— Мне так хорошо, так хорошо! — повторяла она.

Однако саке продолжало действовать — вскоре девушка уже не могла держаться на ногах. Наконец коварный напиток одолел ее и заставил рухнуть на влажный песок здесь же, у берега моря. Впрочем, возможно, саке и впрямь ей помогло: душевная боль на некоторое время ушла, и жизнь ее снова наполнилась миром и безмятежностью.

Какой-то рыбак заметил, как пьяная Окити нетвердой походкой брела по кромке воды, и позже рассказал об этом односельчанам.

— Своими глазами видел, как Тодзин Окити, едва держась на ногах, одна гуляла у моря… Рядом с ней никого, а она так напилась — не обращала внимания ни на что вокруг. Волосы растрепались, кимоно во все стороны холодный ветер раздувает… одним словом, мне показалось даже, что она обезумела — вид у нее был ну прямо как у сумасшедшей!

С той поры бутылка саке стала привычной спутницей Окити во время прогулок вдоль моря. Часто видели ее прохаживающейся у самой воды — то и дело она прикладывалась к горлышку; в такие дни напивалась буквально до потери чувств. Иногда алкоголь возбуждал Окити до такого состояния, что ей казалось: произошла переоценка ценностей, жизнь в американском консульстве, по сути, не так уж и плоха… Можно сказать, ей даже нравится прислуживать консулу и всячески ублажать его. В такие минуты Окити убеждала себя еще и в том, что бывшие соседи просто завидуют ей — сами-то погрязли в скучных серых буднях… Да пусть убираются ко всем чертям! Она, Окити, единственная и неповторимая, а они — никто, пустое место! Она — избранница, потому что выпуталась из рутины нищенской крестьянской жизни.

Однако наступали в сознании моменты просветления, и она болезненно ощущала, что все так же страдает и мучается от того, что ее избегают. Видно, так продолжалось бы всегда, живи Окити рядом с родным поселком Симодой: для всех своих земляков она навсегда осталась бы наложницей иноземца — Тодзин Окити.

Наверное, поэтому девушка искренне обрадовалась, когда в 1859 году Тоунсенд Харрис сообщил ей важную новость: его переводят на работу в Токио (в ту пору — Эдо). Счастью ее не было предела — ведь она тоже переезжала на новое место вместе с Харрисом!

Первые недели в Эдо оказались восхитительными; Окити постепенно привыкала к жизни в посольстве, и у нее не оставалось времени на выматывающие душу эмоциональные переживания. Нравилась новая обстановка, в которой так неожиданно очутилась. Посольство Америки располагалось в огромном зеленом саду, рядом с храмом Земпуку Азабу. В отличие от ее прежнего жилища здание новое, просторное и светлое. Окити вдруг почувствовала, что и ей, и всей американской дипломатической миссии словно самой судьбой дан шанс начать все заново.

В столице жизнь Окити стала более спокойной, и она постепенно свыклась со своим новым положением. Даже само ее имя, Тодзин Окити, больше не беспокоило — те, кто постоянно насмехались над ней, презрительно его повторяя, сейчас ведь очень далеко, в Симоде.

Окити стала сопровождать Тоунсенда Харриса повсюду: на блистательные вечера, приемы и другие торжественные церемонии. С интересом прислушивалась ко всем разговорам дипломатов, касавшимся судьбы ее родины. Иногда на таких важных приемах начинала фантазировать, и тогда ей казалось, что и сама принадлежит к высшим кругам общества, от которых зависит очень многое, в том числе и судьба Японии. Она забывала, что является всего лишь игрушкой, красивой куклой американского дипломата, — судьба ей позволила держаться за фалды его фрака, да и то лишь на совсем непродолжительное время.

Однако тихая, спокойная жизнь на новом месте вскоре нарушилась из-за ужасной встряски: 15 января 1861 года в посольство не вернулся верный помощник и личный переводчик Харриса — Генри Хьюсксн. Очень скоро до Окити дошли слухи, что молодого человека убили из политических соображений и преступник не найден.