Бабочка во времени. Новое прошлое (СИ)

Не Столыпин подарит России спокойное время, а он — мальчишка из будущего. Убив Распутина, он выиграл для России три года, за которые многое должно измениться. И Дима постарается, чтобы эти изменения были в лучшую сторону.

Глава 8

Неожиданная смерть Распутина потрясла общественность, а в большей степени — царскую семью. Гостившая у Волконских спустя неделю после его смерти княгиня Ксения Николаевна высказала свои опасения по поводу здоровья императрицы. Она так переживала за цесаревича Алексея, который остался без своего «целителя», что слегла с жаром.

Сам Алексей пока находился в добром здравии и участвовал в мероприятиях в честь празднования 300-летия Романовых, которые будут проходить в течение всего 1913 года.

Император двояко отреагировал на смерть Распутина. С одной стороны, он давно хотел избавиться от него, но не мог этого сделать из-за жены и сына. С дрогой стороны, «старец» был единственным, кто мог успокоить цесаревича и унять его боль.

По совету своей матери — вдовствующей императрицы Марии Федоровны — Николай выписал из Европы несколько сведущих медиков и с нетерпением ждал их прибытия.

Александра Федоровна пришла в себя спустя несколько месяцев и посвятила все свое время сыну, который, по ее мнению, остался без защиты. К новым докторам она относилась скептически, но делать свое дело им не запрещала. Боли все так же сопровождали юного наследника, и он постепенно учился жить с ними.

Столыпин после смерти Распутина расправил крылья. Императорской чете в этот период было не до политики, и Петр Аркадьевич почти полностью заменил императора, воплощая в жизнь свои замыслы касательно благосостояния Российской Империи.

В течение всего 1913 года Дима успешно подавлял оппозиционные движения и по одному отлавливал сподвижников Ульянова — будущего Ленина. Так, к Новому году за решеткой уже находились Лев Давыдович Бронштейн — он же Троцкий, и Евсей Ааронович Радомысльский — он же Зиновьев. За свой труд Дима получил восьмой чин и теперь назывался коллежским асессором.

Однажды вечером я застала его одного в гостиной перед камином — что было редкостью.

При виде меня брат улыбнулся и жестом поманил сесть рядом с ним. Мы разговорились о родителях и о друзьях. Обсудили порталы, которые больше не видели. Пришли к выводу, что это и правда аномалия, и отследить цикл ее появления невозможно. После недолгого молчания я осторожно произнесла:

— Меня волнует внезапная смерть Распутина. Почему на три года раньше? Это сделали те же лица или кто-то другой? Что, если есть еще один путешественник во времени, который решил поменять историю?

— Сомневаюсь. — Дима вытянул длинные ноги и зевнул. — Его смерть — последствия изменившейся истории. И вообще, его ведь зарезали бандиты, которым он, по все видимости, задолжал. Откуда у тебя такие мысли?

Я пожала плечами. Возможно, все действительно просто, а я просто всегда все усложняю.

— Уверяю, это была случайность. Не забивай себе голову. — Брат снова зевнул и встал с кресла. — Пойду я спать. Завтра у меня с утра важное совещание.

Дима ушел, а я еще долго смотрела на постепенно гаснущий в камине огонь. В случайную смерть Распутина мне почему-то не верилось. Такое впечатление, что его убили и выставили все как несчастный случай. Вот только кто мог до такого додуматься и все так обыграть?

Мой взгляд метнулся к двери, через которую вышел Дима.

— Нет, не может такого быть. Он бы так не поступил.

Отогнав эти мысли, я тоже отправилась спать.

Смерть Распутина так и осталась для меня загадкой. Как и неожиданный успех Столыпина, которого уже вся страна готовилась проводить на пенсию.

Однако начавшая как по расписанию война вовсе не удивила ни меня, ни Димку. Страна была готова к ней как никогда, однако все же до последнего надеялась ее избежать.

— Увы, мы не можем воздействовать на все события, — сказала Дима, когда за завтраком Владимир Михайлович прочитал в газете новость о «Сараевском покушении[1]». — Скоро будет война, в которую нам придется вступить.

— Мы к ней готовы, — Владимир Михайлович свернул газету и отложил ее на край стола. — Поливанов знатно увеличил нашу военную мощь.

— Мощь-то он увеличил, а вот люди все равно погибнут, — не смогла не вставить свои пять копеек я. — Невероятное количество.

Мужчины синхронно повернули головы в мою сторону. На лице князя читалась недовольство моим высказыванием.

— На любой войне погибают люди, Вика, — вздохнул Дима. — Без этого, увы, никак.

Мне хотелось поспорить с ним, но из-за Владимира Михайловича я не стала этого делать. Жизнь в начале двадцатого века научила меня меньше болтать и подолгу обдумывать свои слова.

Ох, мамочка, кажется, я все-таки повзрослела.