Бабочки и порочная ложь (ЛП)

Я хмурюсь на него и предпочитаю игнорировать кокетливые фрагменты его комментария, сосредотачиваясь только на первой части.

— Рафферти не зациклен на мне. Он меня ненавидит.

— Я твердо верю, что нужно сначала позаботиться о ком-то, чтобы по-настоящему его ненавидеть.

— Ты говоришь как Ларк, — это заставляет его ухмыляться.

— Она очень умная женщина. Возможно, тебе стоит ее послушать.

Интересно.

Кто-то радостно кричит в гостиной, возвращая меня к настоящей проблеме. Прижимая пальцы к виску, чтобы облегчить растущую там головную боль, я вздыхаю.

— Знаешь, что я здесь делаю? Или почему он вообще устраивает вечеринку?

— Я не знаю, — честно отвечает Роум, его обеспокоенный взгляд возвращается к его угловатому лицу. — Может быть, он думает, что если он будет достаточно громким, он не сможет услышать свои мысли. Если это ему не поможет, то количество выпитого алкоголя может помочь.

— Итак, ты говоришь мне, что мне придется иметь дело не только с злым и скорбящим Рафферти, но и с пьяным Рафферти.

— Верно.

Моя головная боль усиливается.

— Блять.

— Я говорил тебе, что тебе не следовало приходить сюда.

Я вскидываю руки вверх и указываю на воротник на горле.

— Не то чтобы у меня был большой выбор.

— В этом ты абсолютно права, — совершенно не сочувствуя моей нынешней ситуации, Роум достает пиво из ведра позади себя на кухонной стойке и открывает. Он делает большой глоток, прежде чем передать банку мне. — Чтобы снять боль.

Я смотрю то на него, то на предложенный напиток, нахмурившись.

— Нет, спасибо. В последний раз, когда я здесь что-то пила, меня накачали наркотиками, и я хотела бы, если смогу, больше не просыпаться на могиле, — я просто добавлю это к списку вещей, которые, как я думала, никогда не вылетят из моих уст.

— Это справедливо, — предлагает Роум, когда позади меня раздается громкий голос.

— Ну, если это не моя любимая лгунья.

Повернувшись, я вижу Раффа, прислонившегося к кухонной двери с бутылкой виски в руке. Это вызывает у меня дежавю о Паксе, произошедшем несколько выходных назад. Его голубые глаза стеклянные и немного красные. Он покачивается на ногах, когда отталкивается от дверной петли. Шнурки его любимых ботинок развязаны, и я на мгновение беспокоюсь, что он споткнется о них.

Но не из-за этого у меня потеют руки и страх пронизывает позвоночник. Эта длинная цепочка сейчас висит у него на плечах, как шарф. На обоих концах четырехфутовой цепи находятся кожаные наручники. Мне не нужно тратить время на размышления о том, кто будет их носить.

— Что тебе понадобилось так долго, чтобы добраться сюда? — задает он вопрос.

Отвлекая внимание от маленьких замков на каждой манжете, я хмурюсь, услышав его вопрос.

— Я приехала сюда, как только смогла. Мне пришлось ждать Uber, так как у меня нет машины.

Его пальцы щелкают.

— Это верно! И ты не можешь одолжить у своего отца, поскольку теперь он превратился в не что иное, как металлолом. Вот что происходит с автомобилем, когда его сбивает полуприцеп, верно?

Мои мышцы под кожей превращаются в твердые куски камня, а в груди пузыри ярости.

— Не говори о моем отце, — рявкаю я достаточно громко, чтобы люди, задерживающиеся вокруг нас, поворачивали головы. Меньше всего мне хочется привлечь внимание к этому разговору, но Рафферти не оставляет мне выбора.

Сделав еще один большой глоток из бутылки в руке, он подкрадывается ко мне.

— Я бы спросил, планирует ли он купить новую, но если он даже не может вспомнить, кто ты, черт возьми, такая, ему, вероятно, не следует садиться за руль, — подойдя достаточно близко, он протягивает руку и скользит пальцами по моему лицу. Мне нужно все, чтобы не отбросить его руку. — Вот что он получает за попытку быть героем.

Из-за этого я ускользаю от его досягаемости. Как он смеет такое говорить?

— Мой папа — герой.

Вся его карьера была посвящена помощи людям, и он пострадал, пытаясь сделать именно это. Он возвращался домой с конференции правоохранительных органов штата, когда проехал мимо автомобиля, который перевернулся на обочине дороги. Это произошло всего за несколько минут до того, как он прибыл туда, и он был первым на месте происшествия. Сзади сидели маленькие дети, а на переднем сиденье прижалась молодая мать. Двери были слишком погнуты, чтобы папа мог их открыть, и он побежал обратно к своей машине, чтобы сообщить о происшествии. Водитель полуприцепа, превысившего скорость на двадцать миль, не заметил машину моего отца, пока не стало слишком поздно. Он врезался в него, когда мой отец сидел на водительском сиденье. Папина машина превратилась в неузнаваемый металлический шар.

— Вы, Дэвенпорты, всегда пытаетесь спасти людей. Посмотри, как хорошо это сработало для вас обоих. За свои старания папочка Дэвенпорт получил повреждение мозга, а ты… Ну, ты же людям не помогаешь, да? Не совсем. Ты просто убиваешь их, — его ярость и ненависть капают из каждого его слова, словно яд. — Просто спроси мою маму. Ой, подождите, мы не можем, потому что она была одной из твоих жертв.