Бабочки и порочная ложь (ЛП)

Я смотрю на него, пульс колотится в ушах, а кожа горит от гнева. Его ноздри раздуваются, когда я остаюсь на месте. Затем он делает то, чего я никогда от него не ожидала. Он достает пистолет из-за пояса джинсов. Без колебаний он идет вперед и прижимает дуло пистолета к моему лбу.

Какого черта у него пистолет?

Мое сердце сжимается в груди, и на мгновение я забываю, как дышать. Я сама по себе, словно им невыносимо видеть его в таком состоянии, мои глаза закрываются. Адреналин яростно пронзает мои вены, заставляя мои конечности дрожать.

Люди, ставшие нашей псевдо-аудиторией, кричат и кричат, мои уши наполняют звуки их шагов по полу, когда они бегут к дверям. Умный ход с их стороны, потому что я всегда знала, что Рафферти — это подстановочный знак, но я никогда бы не посчитала его невменяемым. Прямо сейчас он именно такой. Он ослеплен своей грустью и гневом и не обдумывает это. Выпивка в его организме тоже не помогает.

Я хочу быть той девушкой, которая когда-то могла его успокоить, но теперь я сама причина его насилия.

— Ты действительно хочешь меня убить, Рафферти? — я задаю вопрос. Открывая глаза, я обнаруживаю, что мы совершенно одни. Все свидетели оставили нас один на один. Я не знаю, каков его план, но я не собираюсь доставлять ему удовольствие видеть меня испуганной, если он этого жаждет. — Моё отсутствие наконец принесёт тебе покой?

— Я хочу, чтобы ты почувствовала каждый мучительный момент, который пережила моя мама в течение этих нескольких недель. Она всегда всё чувствовала глубже нас. Она не могла вынести пристального внимания и стыда. Я хочу, чтобы ты почувствовала себя такой же побежденной и безнадежной, как она, прежде чем залезть в эту чертову ванну.

Ко мне приходит ужасный образ Молли, погруженной под воду. Я никогда не видела этого сама, потому что я уже была в школе в Массачусетсе, когда это произошло, но картина, которую я создала в своей голове, кажется, будто я была там. Даже если бы у меня хватило смелости встретиться с Рафферти, отец сказал мне, что с моей стороны было бы неразумно возвращаться на похороны. Я знала, что он прав, но мне все равно было больно.

— Я никогда не хотела, чтобы это произошло, — задыхаюсь я, мой голос более ровный, чем, вероятно, должен быть. — Я хотела защитить тебя.

— Мне чертовски надоело слышать это от тебя.

Пистолет сильнее прижимается к моему лицу, и все мое тело вздрагивает.

— Мне не нужно было, чтобы ты защищала меня. Я был в порядке.

Тяжело сглотнув, я поднимаю подбородок и встречаюсь с ним глазами.

— Покажи мне шрамы на твоей спине и скажи, что тебе не нужна помощь, — когда я впервые увидела их, мое сердце разбилось из-за него. Он пытался скрыть этот вопрос, как будто ничего не произошло, но это было все, о чем я могла думать. Я была ослеплена яростью. Эта эмоция не утихла с годами. Сейчас я так же зла на Рафферти, как и тогда. — Покажи мне шрамы, которые он оставил на твоей коже без всякой причины, и скажи, что с тобой все в порядке.

— Пока моя мама и Пакс были в безопасности, я мог это принять, — он отступает на шаг, все еще неуверенно держась на ногах. Давление пистолета уменьшается. — Я должен был защитить их от него.

Слезы, навернувшиеся на глаза, текут по лицу горячими ручьями.

— И мне пришлось защитить тебя.

Впервые с тех пор, как мы воссоединились, стены, обернутые колючей проволокой, которую он построил вокруг себя, падают, и я смотрю на мальчика, в которого влюбилась. Он смотрит на меня так, будто наконец-то видит меня, а не врага, которым мне пришлось стать. Ощущение, охватившее меня, я могу описать только так: словно возвращаюсь домой после долгого отсутствия.

Я не знаю, как долго мы стоим и смотрим друг на друга. Это могли быть всего лишь секунды, а могли и минуты; я потеряла всякое чувство времени.

Тишину нарушает Рафферти. Перемещая пистолет, он помещает его в центр моего лба и задает вопрос, который физически ранит мое сердце.

— Ты уже ненавидишь меня, бабочка?

— Нет, — мой ответ — едва слышный хриплый шепот.

— Почему нет?

— Потому что, когда я все еще смотрю на тебя, я все еще вижу мальчика, который украл мой первый поцелуй и танцевал со мной под дождем.

Именно это в конце концов заставило его бросить оружие. Как будто я ткнула его в грудь, он отшатнулся на шаг с пистолетом на боку. Из-за расстроенного выражения его лица мне захотелось обнять его за талию. Его рука запускает его слегка волнистые волосы, убирая пряди со лба. Он отворачивается от меня, все еще держа голову рукой.

— Рафферти… Пожалуйста, посмотри на меня, — моя тихая мольба не сработала, но помогли громкие, быстрые шаги вниз по лестнице.

Мы оба поворачиваемся и смотрим на Роума, который с обеспокоенным выражением лица стоит у подножия лестницы.

— Что? — Рафферти удается спросить.

— Пакса здесь нет. Я проверил весь дом.

Словно щелкнув переключатель, стены вокруг него возвращаются на место, а мускулам Рафферти возвращается жесткость. Какой бы прорыв я только что ни совершила с ним, он исчез в мгновение ока.