Бабочки по дебету

– Наш сосед раньше служил в государственной думе, депутатом, – рассказывала старушка за обедом, – а теперь увлекся животноводством. У него индюки, козы, свиньи, и даже корова, можете себе представить? Он ее назвал Фракция. Не смог отказаться от привычного лексикона. Он всем такие имена дает. Козел у него Кворум, а свинья – Поправка.

– Пока был депутатом – напивался, и орал на весь поселок, что в думе одни скоты, – шептал Игорь на ушко Марго. – Теперь завязал, но вокруг, по-прежнему, скотина. Зато карьерно поднялся – «глава фракции».

– Фракция – корова умная, но корыстная и разбалованная: разрешает себя доить только за капусту. Она у него на правах домашнего питомца, – продолжала Эстер. – Вы бы видели, какой замечательный у нее хлев! О, волшебный! Там и музыка играет, и тренажеры заграничные, щетки-чесалки, разные игрушки, и даже электронная система распознавания мычания!

– Все как в госдуме, – тихонько комментировал Игорь.

– Это чудо, как человек заботится о животном. Фракция даже команды выполняет. Как собака.

– За взятки, – шептал Игорь.

Услышав знакомое слово «собака», Лаки зашевелился. С начала обеда он занял стратегическую позицию – под столом, безошибочно определил Татьяну как самое слабое звено, и теперь обхаживал ее, тыкаясь носом в колени. Он то приближался, высовывая просящую морду из-под скатерти, то отходил, так что виляющий хвост оказывался чуть ли не в тарелке Сергея Вениаминовича, сидящего напротив. Время от времени пес возлагал голову Татьяне на колени, начинал пыхтеть, театрально сводил брови, пантомимой сообщая, что злодеи не кормили его уже как минимум неделю, а еще один кусочек сыра вполне может спасти от голодной смерти. Когда же Татьяна кидала ему подачки – он ловил, громко хлопая пастью, будто кто-то с размаху закрывал чемоданчик.

Игорь пытался воздействовать на него силой хозяйского авторитета, и пес, вздыхая и охая, неохотно и понуро вылезал из-под стола. Некоторое время он сидел в сторонке, с тоской принюхиваясь к запахам снеди, проплывающим мимо него, но потом ложился на брюхо и незаметно заползал обратно.

– Лаки будет здесь все лето? – спросила Марго.

– Да, и бабушка его разбалует. Снова придется сажать на диету, – сказал Игорь и лукаво посмотрел на Эстер Петровну.

– Позвольте, – защищалась старушка. – Я не виновата, что ты завел такого обжору. В какие неловкие положения он ставит меня порой! Вчера гуляла с ним в парке за поселком, и что вы думаете? По тропинке из-за поворота вышел малыш с бананом в руке. Родители немного отстали. Я же не успела ничего сделать! Этот проглот кинулся к ребенку и, аккуратненько, чтобы не поранить, угостился. Какой пассаж! А собака, к слову, выглядит серьезно, особенно для тех, кто не знает ее ангельского характера. В результате – немая сцена. Родители оторопели, малыш намочил штанишки. Пришлось извиняться, каяться и отпаивать их чаем с плюшками.

– Это что! Ты бы попробовала погулять с ним после праздников. Он же обожает рвоту, особенно оливье – там колбасы много, – поделился Игорь.

– Гурман, – отметил Сергей Вениаминович, а Эстер Петровна замахала руками и бросилась просить прощения за своих невоспитанных родичей, не умеющих вести себя за столом в частности, и в приличном обществе в целом.

– Расскажите историю этого дома, – попросила Мария Федоровна.

– О, с удовольствием! – ответила Эстер Петровна. – Участок в поселке выделили моему мужу. Ах, он был много старше меня, известный врач, половина политбюро у него лечилась. И преподавал. Вот, Сережа у него учится, так Томочка с ним и познакомилась.

Эстер Петровна кивнула на портрет дочери, стоявший на пианино. Марго знала, что мама Игоря, Тамара, умерла, когда ему было двадцать семь.

Кипящий чайник на время отвлек Эстер Петровну от воспоминаний. Она попросила Марго помочь ей вынести десерт, а когда чашки и блюдца были расставлены, чай разлит, и сдобный, ароматный пирог с малиной получил наивысшие оценки, она продолжила развлекать гостей.

За шутками-прибаутками чай был выпит и пирог съеден. Сергей Вениаминович изумлялся энергии и таланту Марии Федоровны, позволяющим ей заведовать кафедрой, руководить образовательным процессом, выигрывать гранты и успешно заниматься научной деятельностью.

– Вы же ученый с мировым именем! – восхищался он.

– Она профессор, лауреат государственной премии, – похвасталась Марго, чем вызвала новую волну ахов и охов.

– Рита, перестань, – засмущалась Мария Федоровна.

– Вы называете Марго Ритой, – заметил Сергей Вениаминович. – Как называть нам?

– Марго, – в один голос ответили сама Марго, мама и бабушка.

– У вас прекрасный инструмент, – перевела разговор мама. Спасибо ей, не то началось бы выяснение, почему у Марго два имени. Рита – имя домашнее, так называли ее все, включая отца. Когда он исчез, она перестала отзываться на него и превратилась в Марго. Для всех, кроме мамы и бабушки, которые так и не переучились. Но эти подробности чужим знать ни к чему.