Бабочки улетают в рай

Рой поймал, как мячик, удивлённый взгляд Иалу и продолжал:

— Да. Да, это так, хотя, возможно, ты и сам не знаешь об этом. Твоя доброта, твоя самоотверженность — не спонтанные порывы души, ты РЕШИЛ, что должен нести свет. И я не говорю, что это плохо. Иначе ты и не стал бы тем, кто ты есть, ты не спас бы мою дочь. Но Джессика… Джессика живёт порывами и сердцем, и даже если выбирать одним лишь разумом, скажи, разве не будет Джессика прекрасной женой? Она умна, красива, и будет тебе прекрасной помощницей. С ней ты достигнешь любых вершин, скольких людей ты сможешь спасти!.. И, кто знает, может быть, со временем ты тоже полюбишь Джессику, если…

Иалу видел, как трудно даётся каждое слово гордому, а подчас и жесткому человеку, вынужденному по нелепой иронии случая предлагать свою дочь.

— Я очень состоятельный человек, ты сможешь открыть много филиалов…

— Я очень благодарен тебе, Рой, за оказанную мне честь. Твоя дочь прекрасна, и я очень уважаю тебя, но, пойми меня правильно, моей женой может стать ТОЛЬКО женщина с голубыми глазами, и это определено ещё до моего рождения.

Рой недоверчиво хмыкнул:

— Ты хочешь сказать, только «белая»?

— Нет, Рой! Я хочу сказать совсем не это!

— Что ни говори, Иалу, а ты объявленный расист.

— Рой?!!

— Только отъявленный расист может не влюбиться в мою дочь, — упрямо помотал головой Рой.

Как можно не влюбиться в Джессику, не понимал не только Рой, и этот кто-то страшно обрадовался, когда Иалу ему сказал:

— Теперь у тебя будут все шансы стать для Джессики самым главным на земле…

— Как так? — не поверил Джим.

— Я уезжаю из Америки, ты остаёшься за главного в центре. И за Джессику тоже отвечаешь ты, — Иалу подмигнул и засмеялся.

— Куда ты уезжаешь? — не поверил Джим.

— Мне надоело жить умом, и я планирую жить впредь только сердцем и даже совершать время от времени безумства.

— На счёт безумств я даже не сомневаюсь, — хмыкнул Джим.

Для начала Иалу решил вернуться в Египет и воплотить свою давнюю мечту…

Однако на родине чуда архитектуры — пирамид — не нашлось специалиста, который взялся бы за проект плавающего острова. И Иалу решил искать архитектора в других странах…

Повсюду двери легко открывались перед Иалу, только однажды в Греции у входа в монастырь его остановил монах-отшельник.

— Вам сюда нельзя, — предупредил монах. — Это особое место, и если за ворота войдёт мужчина, осквернившийся с женщинами, с ним случится беда.

Ангел обогнал в небе голубя и торопливо примостился на ветку оливы, глядя на стоящих у ворот.

— Он охраняет ворота? — догадался Иалу.

Монах обернулся и снова с изумлением посмотрел на Иалу, пропуская его вглубь монастыря.

Ангел одобрительно махнул крылом.

Но в будни ангелы почему-то предпочитали оставаться невидимыми, или в каждодневных заботах просто не обращаешь на них внимания, зацикливаясь на мелочах.

38.

Эмма, наконец, появилась. Причём, с приятной новостью:

— Тебе букет от поклонника.

Договорились, что она передаст мне цветы в центре, у фонтана.

Элла обрезала челку, ровную, как у первоклассницы, и в каком-то простом джинсовом комбинезоне, с ровным шоколадным загаром и без косметики выглядела совсем девчонкой. Я даже узнала её не сразу.

Сама она, как оказалось, все эти дни, когда никто не мог до неё дозвониться, была в Египте с поклонником из Америки, с которым познакомилась в своём же агентстве. Но не меньше меня интересовало, что же произошло в клубе…

— Будет мне наука на всю оставшуюся жизнь не связываться ни с какими напарницами, — нахмурилась Эмма.

— То есть? — не сразу поняла я. — Ты хочешь сказать, что весь этот фарс с венками устроила Настя?

— Ничего себе фарс! — нервно рассмеялась Эмма. — Я, если честно, и не поняла сразу, откуда ветер дует, пока не объявился собственной персоной её муженёк, а я-то и не знала, что он — бандит.

— Так вроде бы Настя забрала свою часть, и вы решили забыть об этом до лучших времён.

— Я тоже так думала, но почему-то этого ей показалось мало… Но мне уже всё равно… В августе я выхожу замуж и уезжаю в Канаду. Так что в мыслях я уже в подвенечном…

… Букет прислал Иалу.

Раньше мне дарили в основном желтые розы, и каждый думал, что ужас как оригинален. «Ведь ты же златовласка!», а у меня каждый раз сердце падало вниз: «К разлуке». И вдруг: ярко- красное чудо!..

Розы были огромны, как маленькие деревья, и было непонятно, каким чудом две недели они остаются такими же свежими, как в тот день, когда мне вручила их Эмма.

К букету прилагалось и письмо, самое прекрасное, нежное и страстное письмо в моей жизни. Не буду цитировать, потому что это очень личное, скажу лишь, что Иалу сделал мне предложение. Я была, конечно же, согласна, но жить по-прежнему хотела в России…

39.

… Архитектора звали Джозеппе. Он был ещё очень молод, но очень умён и талантлив.