Бабуин мадам Блаватской

К тому же Анни всегда стремилась доверять своему воспитаннику и за одно это он должен быть ей благодарен. Тем не менее она устала от конфликтов и сомневалась в своих силах, думая о том, что ей пора сложить полномочия и что ее приемником вполне мог бы стать Кришнамурти. Ледбитер всячески отговаривал ее от такого шага. Он не хотел ни передавать всей власти Учителю Мира, ни допустить избрания Арундейла на этот пост. Он убедил ее, что Учителя пока не желают, чтобы она сложила с себя этот груз, и она смирилась перед их волей[299].

Кришнамурти тоже заявил, что он устал от борьбы, а в разговоре с леди Эмили он сказал о своем желании стать "саньяси" – странствующим монахом, отказавшимся от мира ради медитации и духовного просвещения. Идея отрицания мирских благ казалась особенно привлекательной этому чуткому юноше, потому что он видел, как Арундейл и Уэджвуд все более открыто потворствовали своим страстям. Большую часть времени Кришнамурти проводил в Охайе – особенно зимой, – писал стихи и размышлял. Был ли у него предмет для размышления? Сознание его было пустым, и его, как им было угодно, могли заполнять Вселенские Силы[300]. Кришнамурти все глубже ощущал себя не личностью и индивидом, а пустым сосудом, целью существования которого было не учить, а быть вместилищем, средством обучения, зеркалом, куда люди могли бы заглянуть в поисках своей собственной истины. Эти состояния все больше отдаляли его от Общества: при их полном воплощении он превратился бы в ничто. От Теософского посредника до Вселенского Сосуда оставался один шаг.

Последующие годы были годами страданий, размышлений и изоляции. В начале 1930-х годов, при поддержке малочисленных друзей, Кришнамурти вновь явился на свет, как прекрасная бабочка из теософской куколки, и привлек всеобщее внимание в большей степени, чем когда-то Блаватская и Безант. Некоторые видели в его возрождении всего лишь разрыв с людьми, от которых он отстранился после того, как они сыграли свою роль в его возвеличивании[301]. Такие, как Арундейл и Уэджвуд, считали его самозванцем. Впрочем, самые резкие обвинения были публично высказаны только после его смерти.

К огорчению Анни Безант, Кришнамурти решительно заявил об окончательном отходе от теософии в 1927 г., во время работы летнего лагеря в Оммене. Она предвидела, что он может заявить нечто подобное перед аудиторией, но у нее не хватило сил присутствовать при этом событии. В лагере собралось около трех тысяч человек, в числе которых был и лидер Британской Лейбористской партии Джордж Лэнсбери. 12 июля Кришнамурти сказал им: "Я – Учитель. Я вошел в пламя – я и есть пламя, я объединил источник и цель"[302]. Несколько дней спустя он разъяснил это загадочное и афористичное высказывание такими словами, которые многим показались не менее загадочными. В детстве, под влиянием матери, ему привиделся Шри Кришна. Позже, когда его развитием руководил Ледбитер, он увидел Учителя Кут Хуми. Потом, когда он стал взрослым, ему явились Господь Майтрейя и Будда. Эти Сущности, как он выяснил, являются одной и той же Сущностью, и теперь он соединился с ней, что и обозначало единение с Реальностью. Кришнамурти постоянно использовал образ пламени, чтобы выразить свое состояние. В том же лагере два года спустя он сказал: "Я – то истинное пламя, которое является славой мира..." – фраза, на самом деле абсолютно исключающая самолюбие и эгоизм, утверждение которых может показаться на первый взгляд. Ударение здесь следует делать не на "я", а на "пламя". Личность, известная под именем Кришнамурти, сгорела в духовном пламени.

Хотя он и вызвал энтузиазм в лагере и даже нечто вроде лихорадочного возбуждения, не все были довольны его высказываниями. Одни обнаружили в его словах надменное самодовольство и раздувание личного авторитета. Другие были расстроены тем, что после удачного подъема Кришнамурти отбросил теософскую лестницу, использованную для достижения не теософских целей. К тому же теософская доктрина о Братстве Учителей становилась в общем-то бесполезной, ведь сама Анни Безант заявила в Америке несколько лет назад: "Учитель Мира находится здесь"[303]. Увы, его достижения оказались не теми, о которых она мечтала. Уэджвуд и Арундейл, естественно, понимали, что угроза нависла над всей организацией, в которой они занимали высокое положение, и сопротивлялись. Переживания Анни Безант были глубже. Она боялась не упрочения влияния Кришнамурти, нет, она чувствовала, что Учителя и Путь Теософии оставались в прошлом.

Ледбитер занял более гибкую позицию, не поддержав возмущения рассерженного Джинараджадасы по поводу неблагодарности Кришнамурти[304]. Ледбитер не только принял слова Кришнамурти как доказательство того, что он действительно является Учителем Мира, но и стал относиться к нему с особым почтением. Он предпочел разрешить возникшее противоречие, обозначив различие между мистическим путем, которым следовал Кришнамурти, и оккультной дорогой посвященных, прошедших инициацию.