Бабур-Тигр. Великий завоеватель Востока

В этот вечер, когда после молитвы прошло пять гари первого паса, прорвались дождевые тучи и в одну минуту произошел такой потоп и поднялся такой сильный ветер, что лишь немногие шатры не упали. Я сидел в своей палатке и писал. Я не успел собрать бумаги и тетради, шатер и столбы упали мне на голову. Верхняя кошма палатки разлетелась в куски, но Бог сохранил меня, я не пострадал. Бумаги и тетрадки залило водой, их с трудом собрали, завернули в красный коврик, положили на скамью и прикрыли сверху коврами. Буря стихла через два гари. Мы велели поставить складную палатку и зажечь свечу, с трудом развели огонь и до самого утра не спали, занятые сушкой бумаг и тетрадок».

К счастью, за несколько дней до этой разрушительной бури Ходжа Канан обратился в письме с необычной просьбой. Ему хотелось иметь в Кабуле точную копию записей Бабура, хотя было бы не совсем правильно называть их отчетами падишаха, – скорее, это просто его мемуары. Бабур сообщил, что отправил Калану «сделанную копию».

Во время путешествий через полноводные реки гонцы держали его в курсе положения на всех границах, вплоть до самого Балха; он знал о прибытии ожидаемого из Тебриза посла и о том, как продвигается путешествие Махам. Однако от Хумаюна по-прежнему не было известий, несмотря на отцовский наказ.

Сопровождаемый лодками отряд Тигра продвигался в сложных условиях незнакомой местности в окрестностях Бенареса. Он вкратце упоминает, что афганский бек, некто Шерхан, оставил свой пост и перешел на сторону мятежников. (Шерхан, больше известный как Шер-шах, станет блистательным противником Моголов на ближайшие годы – для

Хумаюна он будет представлять не меньшую опасность, чем Шейбани для Бабура.) Однако эта неприятная новость, казалось, не встревожила Тигра. Он выделил два отряда конных лучников, назначив им тюркских и хиндустанских начальников, и отправил вместе с сыном Дженг-Дженга, чтобы доставить «воодушевляющие послания» населению восточных областей. Остальные знаменитые военачальники остались на западе, вместе с Чин Тимуром. Бабур давно привык иметь при себе лишь небольшую часть своей армии и не придавал большого значения численности врага.

В свой дневник он заносит сообщения о различных происшествиях в лагере. Описывает, как любитель прихвастнуть вызывал на борцовский поединок всех желающих, но был побежден первым же противником, и Бабур вручил ему утешительный приз. Затем в джунглях устроили охоту на тигров и носорогов, решив загонять животных с помощью выстроенных полукругом слонов, однако ни одного зверя не поймали. Бабур сообщает и о том, как он пытался лечить свои нарывы и два часа распаривал их над котелком с кипящим настоем перца по совету одного из турков, однако добился лишь сильных ожогов. О том, как поймали случайно забравшегося в лодку крокодила – диковинного зверя в глазах приближенных Бабура. Когда Бабуру сообщили о том, что неподалеку на пруду цветут лотосы, он отправился туда, чтобы собрать их семена. Войдя на вражескую территорию, начинавшуюся от места слияния двух рек, он изучал ее с таким же любопытством, как будто столкнулся с новым необыкновенным явлением.

«Лагерь был расположен на берегу реки Карманаса. Хиндустанцы будто бы тщательно избегают воды Карманаса. Благочестивые хиндустанцы не стали переправляться через эту реку, но сели в лодки и переплыли Ганг напротив устья Карманаса. Они твердо верят, что, если человек коснется воды этой реки, все его благочестивые дела пропадут даром. Причину наименования этой реки они тоже связывают с таким ее свойством. Сев в лодку, я проплыл немного вверх по реке Карманаса и снова возвратился обратно. После этого я переправился на северную сторону Ганга и мы поставили лодки у берега реки. Некоторые йигиты начали забавляться, другие боролись. Кравчий Мухсин объявил, что схватится с четырьмя или пятью борцами. Схватившись с первым, он едва не был брошен, а второй повалил Мухсина; тот был очень пристыжен и смущен».

Измученный болезнью Бабур делал записи нерегулярно, в интервалах между периодически обрушивающимся на лагерь ненастьем, однако, как по волшебству, был в курсе всех происходящих событий. Его дипломатическая неискушенность сменилась приобретенной с опытом изощренностью, и он оттеснял все дальше мятежных афганцев вместе с их несгибаемыми вождями – султаном Баязи-дом, Махмуд-ханом, братом Ибрахима, и новоявленным Шерханом. Его обращения действительно «воодушевили» местных жителей, которые в результате встали под его знамена, а к тому времени, когда армия Тигра достигла места слияния рек, из лагеря мятежников начали с боем уходить вожди, ищущие союза с ним. Охваченные недовольством города Чунар, Бенарес и Газипур уже остались у него в тылу.