Бабушка, Grand-m`ere, Grandmother... Воспоминания внуков и внучек о бабушках, знаменитых и не очень, с винтажными фотографиями XIX-XX веков

– Мало ли что было на войне. Там в любую минуту каждый мог погибнуть. Но вернулся он ко мне! – с видом победительницы говорила бабушка.

Быть женой полковника считала она почетной профессией.

– Бабуля, зачем ты надеваешь сто шерстяных кофт, когда на дворе тридцатиградусная жара? – недоумевала я.

– Вот еще. Будут говорить, что полковничиха похудела.

Дородность в ее понимании являлась признаком не только красоты, но и благополучия. Хохотушка, невысокого роста, с ямочками на щеках, бабушка всюду, где бы ни служил дед, единодушно избиралась председателем женсовета. Она была замечательной рассказчицей, и я не уставала слушать ее бесконечные истории.

На избирательном участке, 1950

– Когда дедушку перевели в Харьков, нам на первых порах выделили две комнаты в коммунальной квартире с вытянутым, как кишка, коридором. Третью занимал капитан, который мне очень симпатизировал. Как-то дедушку отправили в командировку, я осталась одна. Утром направляюсь в кухню, и вдруг из уборной мне навстречу со спущенными портками выскакивает капитан. Я испугалась, вбежала в комнату, навалилась всем телом на закрытую дверь и жду. А он через минуту жалобным голосом и говорит под дверью: «Оленька, простите, я не хотел вас оскорбить: мне сверху крыса на спину прыгнула. Я выскочил, даже брюки не успел надеть».

– Крыс, действительно, было много, – вздыхала бабушка. – Однажды в детском саду…

И далее следовала история о крысах, которые чуть не загрызли ребенка по вине воспитательницы. Я всегда удивлялась, как плавно переходила бабушка от одной темы к другой.

– Бабуля, а расскажи что-нибудь о войне, – просила ее я.

– Да что рассказывать. Я с двумя детьми vi;ила у мамы, под Киевом. Когда Киев освободили от немцев, мы ходили смотреть на стоявшие эшелоны с пленными. Один раз немец мне в лицо плюнул. Время было трудное, вот и приходилось продавать что-нибудь солдатам, едущим на фронт. Баба Маня ходит по перрону станции с корзиной и кричит: «Кому пирожки с яблоками и пустые? Кому пирожки с яблоками и пустые?» – а я прячу бутылки с самогоном в длинные рукава отцовского тулупа. Один раз меня поймали с поличным. «Веди, – говорят, – эту спекулянтку к начальнику поезда». Подводят меня, а я глазам своим не верю: начальник поезда – мой Ванечка. «Господи!» – закричала я да как всплеснула руками – бутылка из рукава выпала и разбилась. А он мне шепотом, как будто вчера расстались: «Ты что же меня позоришь, Ольга?!» Ну а потом слезы, объятия… Вот и повидались. Кто бы мог подумать, что такая встреча произойдет. Как в кино…

Во время войны вместе с бабушкой под Киевом жила ее свекровь.

– Бабуля, а тебе она нравилась? – спрашивала я.

– Царство ей небесное! Хорошая была, но гордая. Я ее в халате никогда не видела. Всегда к нам выходила причесанная, надушенная.

В отличие от своей свекрови, бабушка обожала халаты. Шила она их сама и непременно из «портьерной ткани». Фасон был всегда одинаков – запах и большая пуговица сбоку. Каждый новый отрез «припрятывался» от деда, хотя ему было совершенно безразлично, на что бабушка тратит деньга. Тем не менее в магазин «Ткани» она отправлялась, как на секретную операцию. Для остроты ощущений…

И. М. Еривцов (справа) с однополчанином, 8 мая 1945 г.