Бабушка, которая хотела стать деревом

Бабушке вручили новый мобильный телефон, книжки и прочие подарки. После этого она закрылась с внучкой в комнате под предлогом изучить новые приложения и прочее – куда, собственно, нажимать.

– Что бабушка попросила загрузить? – уточнила я после.

– Приложение для знакомств в Сети и что-то связанное с криптовалютой, – ответила равнодушно Сима.

– Я так и знала! – воскликнула я.

– Мам, не волнуйся, я бабушке все объяснила. На все карты поставила защиту от мошенников.

– Господи, спасибо, что мне достались разумные дети. Что они пошли не в бабушку! – воскликнула я.

– Симочка, хорошо, а за двадцать процентов? – В комнату влетела мама.

– Бабушка, пополам, я же сказала. Пятьдесят. Мои риски такие же, как твои, учитывая маму, – ответила, не отрываясь от собственных дел, дочь.

– Ну, она вся в меня! – восторженно воскликнула мама.

– Мам, я даже знать не хочу, во что ты собиралась втянуть свою внучку, – отмахнулась я, стараясь справиться с глазным тиком.

– Во что такое ужасное я могу ее втянуть, если нахожусь при смерти? – возмутилась мама. – Наоборот, хотела под конец жизни сделать что-то хорошее и полезное, чтобы вы меня вспоминали добрым словом и с благодарностью.

– Кстати, помнишь тетю Майю? Нашу соседку в селе? – спросила я у мамы.

– Не помню. Не было такой соседки никогда, – ответила резко мама, как делала всегда, когда речь шла о селе, в котором она выросла. И в которое вдруг решила вернуться в виде праха. – И почему ты о ней заговорила?

– Не знаю, просто приснилась мне тут на днях. И велела не везти твой прах в село. Говорила, что, если развею твой прах над Тереком, река из берегов выйдет, наводнение случится, катастрофа, – ответила с серьезным лицом я. Пыталась шутить. А что еще остается делать, когда твоя мать собралась летать прахом, но, кажется, в виде криптовалюты? Конечно, никто мне не снился. Тем более не приходили призраки мертвых. Даже дочь хмыкнула. Но мама шутки не поняла. Открыла рот, чтобы что-то ответить, потому что последнее слово всегда должно оставаться за ней, но промолчала. Тут уже удивилась я.

Тетя Майя – грузинка, которую провидение, как и мою русскую бабушку, занесло в североосетинское село, – не была ближайшей соседкой или близкой бабушкиной подругой. Но мне она очень нравилась. Они обе отличались от остальных жительниц села. Бабушка – независимостью, карьерой: стать главным редактором районной газеты, будучи женщиной и не местной жительницей, – это революционное достижение для тех лет. Тетя Майя отличалась особым юмором. Обычно никто не понимал, когда она шутила, потому что все произносила с непроницаемым лицом. Как сказали бы сейчас, с «покер-фейсом». Но я любила шутки тети Майи. До сих пор ее вспоминаю и улыбаюсь.

Она меня называла «твар». Все в селе называли дидиной – цветочком. Только тетя Майя, обнимая и целуя меня при встрече говорила «твар».

– Бабушка, как это переводится с грузинского? – спросила как-то я.

– Не знаю, – призналась бабушка.

– Тетя Майя, что такое «твар»? Почему вы меня так называете? – спросила я у соседки, когда она в очередной раз пыталась задушить меня в объятиях.

– Любимая, значит. Самая красивая, самая лучшая на свете.

Тетя Майя, как я потом узнала, так произносила «тварь». И она имела в виду не бранное слово, а исконное значение. То, что сотворено Богом. Творение, создание, существо. Тетя Майя считала меня уникальной.

Она часто вспоминала свой родной город, в который мечтала когда-нибудь вернуться. И рассказывала мне о нем. Я была благодарной слушательницей. Все происходило в те часы, когда тетя Майя учила меня печь хачапури по-аджарски, отличать их от тех, что по-мегрельски и по-имеретински. Для аджарских нужно скрутить тесто в форме лодочки, сверху обязательно идет яйцо. Если по-мегрельски, то сыр кладется не только внутрь, но и сверху. До сих пор, кстати, мои осетинские пироги больше напоминают хачапури.

Что вспоминала тетя Майя? То, что меня завораживало и я хотела однажды увидеть.

Она рассказывала про узкие улочки, резные балконы, переулки, которые могут увести в другую сторону, в новую, неожиданную жизнь, если решишься по ним пойти. Еще она часто рассказывала про дождь, обрушивавшийся на город спонтанно, когда ничто не предвещало. Разве что белье, сушившееся на балконе. Оно вдруг начинало «немного летать туда-сюда». «Стихия смеялась над зонтами!» – восклицала тетя Майя. Я опять не понимала – в селе никто не ходил с зонтами. Если шел дождь, никто из дома не выходил. Только тетя Майя гордо шествовала в одиночестве под зонтом. В селе с ней боялись связываться – попадешь на ее острый язык, так обрежешься, что лучше не надо. Тетя Майя же любила эти дни, когда шел проливной дождь, все сидели по домам, и село будто принадлежало ей одной. Она хотела вспомнить ощущения того дождя, теплого, как в ее детстве, но так и не получилось.