Бабушка, расскажи сказку!

Скучно, понятно, было в больнице. Я уж попросился к ним домой (а они уже в то время получили для жилья дом рядом с больницей) взять что-нибудь почитать. У них была очень большая библиотека. Она посоветовала почитать Беранже, дала, к сожалению, один том. Не к сожалению дала, а к сожалению я взял. Потому к сожалению, что в больнице лежали взрослые и дети, все вперемешку. Отделений, понятно, никаких не было. Вот один из ребёнков и взял у меня эту книжку и порвал в ней одну страницу, оторвал лоскуток страницы. Мне очень неприятно и стыдно было возвращать такую, но, спасибо детскому врачу, она меня успокоила, всё, мол, бывает, что я могу и ещё взять что-то почитать. Я, конечно, извинился, сказал спасибо и убрался от греха подальше. Теперь в их семье, если сохранилась эта книжка Беранже, в одном из томов есть отметина, которая сделана моими молитвами…

Константина Николаевича мы звали Тамэтом. Это его такая присказка, «тамэт». Он, похоже, был из военных. Тогда ведь, кажется, что сразу после смерти Сталина, прошло некоторое хрущёвское сокращение вооружённых сил. Вот его, похоже, и уволили в запас. Он поступил на заочное отделение педагогического института. Их дети были ещё маленькие. Константин Николаевич был очень мнительный человек, знал за собой эту машинальную присказку, но ничего не мог поделать. Однажды он просит меня остаться (после урока). Говорит: «Зайцев, я тебя хочу попросить, тамэт, чтобы ты мне рассказывал, что и кто обо мне говорит в вашем классе».

Я тогда учился в шестом классе. Я, понятно, согласился на такую подлость, но никогда ему ничего не говорил. Он это понял, и больше от него таких просьб я не слышал.

У всех остальных учителей были, по-моему, свои дома в Новосельцево.

Рядом со школой находились школьные спортивные сооружения: футбольное поле, волейбольная и баскетбольная площадки, сектор для метания диска, толкания ядра, метания копья, гранат, по футбольному полю, по его краю – беговая дорожка. И здесь же, в небольшом домике, был организован гимнастический зал, в котором была перекладина, брусья, кольца, канат, конь большой (длинный) и конь маленький (короткий, «козёл»). Кроме этого, в школе были и лыжи, но не с ботинками, а простые, на простых креплениях, в которые ноги в валенках просто всовывались.

Однажды зимой мы пришли на урок физкультуры в этот домик. Занималась с нами учитель Роза Михайловна (фамилию не помню). Роза Михайловна была очень добрая, росту небольшого и вся круглая, как колобок. Прыгали через козла большого и маленького, на брусьях и кольцах занимались. Я тоже старался, но у меня не очень получалось. Вот, для зачёта, я должен был сделать полный поворот на кольцах. То есть, висишь на кольцах, потом ноги поднимаешь вверх и переводишь их дальше, потом соскок. Меня ребята поддерживали, но мат подо мной не постелили. Стал я поворачиваться, и всё у меня поплыло от кружения в голове. Я и сорвался, коленями об пол. Левой ногой ударился очень сильно. Этот день была суббота, физкультура – последний урок. Кое-как дошёл до родительского дома. На печку забрался, а колено к вечеру сильно распухло, болело. Мама делала какие-то компрессы, но целую неделю не ходил в школу. Роза Михайловна потом спрашивала меня, как моя нога, и извинилась, что не уследила…

Роза Михайловна очень хорошо пела. Как-то в Новосельцевском клубе состоялся концерт в честь какого-то очередного советского праздника, вероятно, Октябрьской революции. Роза Михайловна пела песню «Сормовская лирическая»: «На Волге широкой, на стрелке далёкой…» Как же замечательно она её пела! Не думаю, что я воспринял просто от того, что в нашей семье не пели песен. Послушали бы, какие были аплодисменты! А потом она спела «Огней так много золотых на улицах Саратова…» И снова ей бурно аплодировали…