Бабушка, у которой был танк

«Интересно, носил ли ей отец цветы? Разве не хотелось в молодости, чтобы тебе дарили цветы? Не всегда же отец был таким занятым и серьёзным. Наверно, не дарил, поэтому она такая. А может, и правда – лишнее это?» – Сергей вспомнил что-то и улыбнулся.

Однажды в клубе шёл нудный, скучный фильм. Зрители потихоньку уходили. Сергей больше смотрел на Ленку, чем на экран.

– Пижонство, – прошептал он, когда герой фильма, молодой парень, подарил своей девушке цветы.

Ленка оторвалась от экрана и мельком взглянула на Сергея. Её маленькая ладошка сжала его руку.

– Если бы мне кто подарил цветы, я бы… – девушка вздохнула.

В памяти остался её доверчивый, какой-то особенный взгляд в это мгновение, что-то новое и непонятное было в нём. Он решил непременно подарить ей цветы. Пусть сделает то, о чём не договорила.

Закончив умываться, Сергей переоделся, причесался, обернул букет целлофаном и вышел из дома. У калитки его догнал голос матери:

– Приходи пораньше!

– Хорошо, – ответил он. Обиды на мать уже не было.

Над лесом догорал последний всплеск зари. Слоистые тучи съедали остатки дня. Сумерки быстро сменяла тёмная, безлунная ночь – это к дождю. Освободившись от дневных дел, приветствовали ночь соловьи. Просёлок то разбегался на множество едва заметных тропинок, то вновь становился широким и утоптанным. Сергей спешил, поглядывая на часы. Ленка, наверно, уже ждёт, приютившись на маленькой лавочке, спрятанной в кустах. Где можно было, он срезал зигзаги тропинки. В одном месте она огибала хоровод берёз, окруживших маленький обелиск погибшим здесь сапёрам. Пошёл напрямую.

Голос в темноте заставил вздрогнуть. Сергей остановился, прислушался. Говорили у памятника. Осторожно подошёл ближе, чтоб разобрать слова.

– Браточки, дружочки… Ну зачем же вас так вот… Вам бы вместе со мной сейчас. На войну рвались, боялись, что стороной пройдёт. Не прошла. Зацепила.

Сергей выглянул из кустов. У памятника стоял человек. Тёмная фигура вздрагивала. Приглядевшись, узнал старика, что сторожил теплицы. «Наверное, пьян», – подумал Сергей и хотел тихонько уйти. Сделал шаг и замер – тепличный сторож опять заговорил:

– Браточки, браточки, простите меня и жизнь мою никудышную. Санька, ты ведь как жить хотел. Такие планы с тобой строили. И двадцати никому не было.

Содрогались узкие плечи, стянутые старым офицерским кителем, дрожали руки на стальном венке. В темноте не видно, но Сергей помнил их – сухие, жилистые, на левой нет трёх пальцев.

Сергей догадался, что этот молчаливый сторож и есть оставшийся в живых сапёр. Кто бы мог подумать! Так вот кто тайком от всех всегда наводил здесь порядок! Бывало, придут, а делать уже нечего – всё уже выбелено, покрашено, подметено.

– Пока жив, в обиду вас не дам. Что придумали: ты, ты, ты венки отнесёте. Придут, побросают – от профкома, от завкома. От сердца надо. Музыку приволокут. Марши гоняют. Зачем они вам? В тишине спите, ради неё вы здесь.

В руке сторожа мелькнула чекушка водки. Но он не пил из неё, а разливал по четырём пластиковым стаканчикам, стоявшим на бетонном постаменте. Три из них он накрыл кусочками чёрного хлеба, а четвёртый взял сам.

– Простите, ребятки. Вот и ещё год пролетел. В этот день я всегда с вами. Не держите на меня зла, что жив остался.

Сергей сделав шаг, остановился – перед глазами всплыли три фамилии на сером граните: Петров, Иванов, Овазов. Первые две обычные, русские, третья, кажется, узбекская или таджикская. Вспомнил, как однажды на возложении венков подошёл этот старик и тихо, но твёрдо сказал выступающему, чтоб тот спрятал бумажку с текстом.

– Помолчите лучше, не надо здесь шуметь, – сказал он и ушёл. Потом говорили тихо, вполголоса.

Сергей взглянул на часы. Спохватился – его давно ждёт Ленка. Решил выйти на тропинку. У самых кустов остановился. Замер. Повернулся. На светлом фоне обелиска чернела сгорбленная фигура. «Ведь им и двадцати не было, – мелькнула мысль. – Ровесники. С девчатами дружили. А может, не успели?»

Сергей посмотрел на цветы, затем на сторожа. Подошёл к обелиску и положил букет рядом с венком. Сторож повернулся, вопросительно посмотрел и молча проводил взглядом парня – так и не узнал. Опомнился, когда стихли шаги.

– Спасибо, сынок, – донеслось до Сергея из темноты в паузе соловьиной песни.

Тропинки почти не видно, но Сергей, помня каждый поворот, шёл быстро, нагибаясь под выплывавшие в сумраке ветки. Вот и заросли сирени. Он замедлил шаг, спрятав за спину сорванные по пути веточки цветущей черёмухи.

Улыбнулся – в темноте мелькнуло белое платье.

ПОСЛЕДНЯЯ ЗИМОВКА

О том, что заканчивалась спокойная, размеренная жизнь, которую он вёл последние два с лишним месяца, и начинаются проблемы, Иван Сергеевич понял, когда до его маленького зимовья осталось буквально десять минут ходу. Сердце заколотилось, чувствуя неприятности. Откуда-то слева, из-под низко нависших под тяжестью снега еловых ветвей, вывернулся свежий след росомахи. По его укатанной лыжне, немного припорошённой вчерашним снегом, след уходил в сторону избушки.