Бабушка, у которой был танк

Рябов чувствовал, как тяжестью налились веки, и никаких сил не было их открыть. Ему казалось, он дремал вечность, каменеющим языком окликнул в темноте остальных, но никто не отозвался. Позвал ещё, в ответ только капель. Не верилось, что это всё. Так не должно быть. Усилием воли, считая удары, заставлял ускоряться вялое сердце. Скрипя зубами, кусая язык, заставлял сокращаться мышцы ног и рук, напрягал пресс. Он ждал насосы. Они должны были включиться. Должны. Не хотелось верить, что всё так заканчивается. Сдаваться он не собирался, пока брезжило сознание. Попав из лесных чащоб на флот, заболел морем. Служил с удовольствием, став на третий год службы старшиной 1-й статьи, командиром отделения обеспечения живучести корабля. Боевая задача была выполнена, теперь боролся за свою жизнь. Угнетала темнота. Плавал на спине, упёршись взглядом в чёрный металл верхней стальной переборки. Аварийные фонари мерцали под водой где-то за спиной. Их бледный розовый свет не пробивался сквозь мутную балтийскую воду. Рябов чувствовал, как замедляются удары сердца. Тёмно-бордовое пятно прямо перед лицом в металле потолочной переборки принял за собственные глюки. Зажмурил глаза. Вновь открыл. Пятно никуда не исчезло, а начало расширяться, становясь из тёмно-бордового ярко-малиновым. Затем вдруг стало в центре ярко-белым, почти прозрачным, и в темноту отсека прорвалось пламя газового резака. Пробив дыру в толстом металле, жало языка пламени пошло по кругу, вырезая люк по часовой стрелке. Поняв, что спасён, к нему пробились сверху, расслабился. Куда-то поплыло сознание. Картинки родных мест Брянщины сменяли одна другую перед глазами. Задержалась одна – летний восход солнца над лесным озером. Слепящий диск оторвался от макушек сосен и медленно поплыл по дуге, описывая круг по часовой стрелке. Солнце, продолжая двигаться по кругу, вдруг стало уменьшаться в размерах, а небосвод – темнеть, становясь из светло-голубого почти чёрным… Солнце уменьшалось в размерах, пока не превратилось в ярко-белую плазму газового резака, вырезающего люк в металле. Старшина с ужасом видел, как резак двигался круг за кругом, а за ним металл, остывая, становился сначала тёмно-бордовым, затем чёрным. Спасательная прорезь буквально испарялась на глазах, не оставляя никого следа на металле, да и само жало пламени стало темнеть и исчезать в темноте. Усилием воли заставил себя выйти из прострации. Резак замыкал круг. В проделанную щель люка протиснулась узкая монтажка, вслед за ней – лом. Люк сдвинулся в сторону. Яркий дневной свет ворвался в темноту отсека. Свежий морской воздух наполнил лёгкие. Странной была только тишина, никто не звал его, никто его не вытаскивал через прорезанный люк.

Морской воздух вдруг наполнился запахами лекарств, сине-голубое небо люка плавно превратилось в метровую светодиодную люстру реанимационного отделения.

– Динозавр очнулся! – практикантка из местного медучилища, только принявшая ночное дежурство помчалась в ординаторскую. Ночью медсёстры дежурили по двое. Вторая практикантка валялась на диване в ординаторской, увлечённо путешествуя по бесконечности Интернета в своём смартфоне.

– Динозавр очнулся! – с порога крикнула практикантка, ходившая проверить, как там обстановка в реанимации.

– Да ладно, – не отрываясь от телефона и даже не повернув головы, отмахнулась вторая.

– Стопудово. Захожу, а у него глаза открыты, на люстру пялится…Что будем делать?

– Ну, припёрло деда!.. Вот невезуха, всю ночь, что ли, будем с ним возиться. Говорила тебе позавчера: гаси его. Валяется тут месяц, его давно уже черти ждут…Тело ей понравилось!..

– Что, я не права, что ли! Не у каждого молодого такое телосложение. Такой сбитенький, как негр с порносайта! – прыснула смехом от собственного сравнения. – Вот врач из терапии, что за тобой таскается. ему тридцатник, а пузо, как рюкзак альпиниста, через ремень переваливается. Да и подозрительно, как наше дежурство, так кто-то на вынос.

– Ну-ну, посмотрим. Как до отзыва по практике дело дойдёт, будешь перед терапевтом задом крутить. Быстрей сюда, смотри, что нашла…

Теперь обе практикантки, валяясь на диване, листали сенсорный экран смартфона. Через пару часов пошли на разведку в реанимацию. Тот, кого они называли динозавром за приличный возраст, уже сидел на кушетке, оборвав все опутывающие провода и датчики. Девицы так и замерли в дверях с открытыми ртами. Сейчас их больше всего волновало, слышал ли пациент, как они в прошлое дежурство хотели отключить его от аппаратуры.

Рябову было вовсе не до них. Он всё ещё не мог освободится от воспоминаний из той далёкой флотской службы. Учебная тревога тогда превратилась вдруг в боевую. Из всего отделения выжить посчастливилось только ему. С этими же видениями он и отключился, теряя сознание в битком набитом городском автобусе около месяца назад. Правда тогда люк так и не открылся, а резак, двигаясь по кругу, медленно потух вместе с сознанием.