Бабушки

Наконец, после трех часов переговоров, а иногда даже перекриков, компромисс был найден и колесики машины под названием "бабушкин тандем" заработали.

Маргарите Филипповне потребовалась целая неделя, чтобы объехать все свадебные салоны города. И однажды утром, когда я стояла в пижаме с зубной щеткой во рту, зазвонил телефон. Выплюнув остатки пасты, я взяла трубку.

– Наточка, доброе утро, – бодрым голосом поприветствовала меня будущая свекровь, – ты не спишь?

– Нет, Маргарита Филипповна, – не менее любезно ответила я, – собираюсь на работу.

– Наташенька, сегодня в половине десятого я жду тебя в салоне "Бутоньерка" на примерку платьев.

– Маргарита Филипповна, вообще-то я немного занята в половине десятого, – пыталась сопротивляться я, – а нельзя попозже, например часиков в двенадцать?

– Ну что ты, дорогая! В двенадцать мы уже должны быть в "Эксклюзиве"! – в голосе Марго мне послышалась некоторая паника.

– А в "Эксклюзиве" зачем?

– Для примерки! А в два часа едем в "Милые штучки"!

Я застонала. День насмарку. Марго конечно не отстанет. Да и действительно, платье надо выбрать. Я решила, что обязательно что-нибудь подберу в "Бутоньерке" и тогда не придется ехать в другие свадебные салоны.

– Хорошо, Маргарита Филипповна, я подъеду. Вас забрать?

– Нет, что ты, зачем себя утруждать, я буду ждать тебя там. До встречи!

И она отключилась. А я, представила себя маленькой песчинкой, которую тащит свирепый ураган.

В девять тридцать я была на месте. Войдя в прохладный салон, я поняла, что Марго уже здесь. Весь зал был завешан платьями разных фасонов, посередине стояло огромное зеркало, а откуда-то из подсобки был слышен знакомый голос и еще два, наперебой отвечающих ей.

– Наточка, ты пришла! Молодец! – Марго выбежала из боковой двери, кратко обняла меня и потащила к зеркалу.

– Ну, начнем…

И мы начали… Платье сменялось платьем, оттенки кремового, розового, голубого и лимонного цветов пестрили перед глазами. Девушки – работницы салона, вертели меня как куклу, поворачивая то лицом, то спиной к Марго. Я ошибалась, когда надеялась быстро выбрать платье. Платье выбирала сама Марго.

Незаметно прошло полтора часа, и я очнулась уже в машине, выезжающую со стоянки. Впереди были еще два магазина…

Но мне улыбнулась удача. Когда я перестала даже присматриваться, мечтая о чашке чая и крохотном бутербродике, вдруг поняла, что меня перестали тормошить. Я просто стояла, а четыре человека молча смотрели на меня. Я повернулась к зеркалу и замерла. Это была не я. Но есть не совсем я, а я из Зазеркалья, я из сказки.

Прекрасный кремовый шелк обтягивал талию и приподнимал грудь, длинная юбка обхватывала бедра и уходила водопадом вниз. На открытых плечах лежал невесомый шарф. Мне всегда казалось, что такие платья ужасно неудобные, но это сидело на мне так, что я могла бы ходить в нем до конца своих дней.

– Да, – с удовлетворением выдохнула Маргарита Филипповна, – то, что нужно!

И вот коробка с платьем лежала на заднем сидении моего автомобиля, и я время от времени посматривала в зеркало заднего вида, убеждаясь, что это не сон. Мне ужасно хотелось прямо там сфотографироваться и послать фото Олегу, но Марго категорически запретила это делать.

– Ни в коем случае! – заявила она, – это плохая примета! – И взяла с меня слово, что я никому до свадьбы платье не покажу.

Время от времени мне приходили сообщения, которые сторонний человек бы не понял. Они выглядели так: "Золото или серебро?", "Круглые или квадратные?", что всего лишь означало, что мне надо выбрать цвет оформления зала и форму тарелок.

Анна Григорьевна не тормошила меня. И если бы не листочки с примерными меню и не фото свадебных тортов, я бы считала, что она не заинтересована свадьбой. Однако, она звонила каждый день, и, в свойственной ей манере, скрупулезно перечисляла все, что она на сегодняшний день выполнила. Но однажды бабушка Аня пропала. Ну, то есть не совсем пропала. Я даже сначала не обратила внимания, но, когда за два дня она не позвонила ни разу, я забеспокоилась. Тревоги добавляло то, что она на мои звонки не отвечала. После работы я решила заехать, проверить, как она там. Открыв дверь подъезда своим ключом, оставшимся у меня с незапамятных времен, я поднялась на этаж и позвонила в квартиру. Открывать никто не собирался, хотя в глазок было видно, что в прихожей горит свет. Вот уж тут я перепугалась не на шутку, нарисовав себе страшные картины лежащей на полу свекрови. Дрожащими руками я отперла дверь и вошла.

На полу никто не лежал, уже хорошо.

– Анна Григорьевна! – позвала я.

Тишина. Я сняла сапоги и прошла в комнаты.

Она сидела на кухне. Живая и здоровая. И плакала. У меня затряслись руки. И вообще я вся затряслась. Потому что на моей памяти не было такого, чтобы Анна Григорьевна рыдала.

– Анна Григорьевна, дорогая моя, что случилось? – я тормошила ее, а она, посмотрев на меня, зарыдала еще горше.

– А-а-андрееей! – вырвалось сквозь поток.

– Господи! Что с Андреем?!

– Он…он… он жени-и-ился! – она сказала это так, будто он умер.

Женился?! Вот так новости! Напряжение отпустило меня, и я присела рядом.