Бабушки, бабки, бабуси

Но, главное дело, как она лечила! Ее аптека-то у нас на кухне делалась. При мне то есть баба Капа разливала по бутылкам свое «исцеляющее» снадобье. А из чего оно состоит? Немножко уксусу, валерьянки чуть-чуть, марганцовка для окраски и водопроводная хлорированная водичка. Нальет из-под водопроводного крана бутылок пятьдесят, заправит, закрасит кое-как и продает. И сколько же продает!.. У нас в переулке ей все жильцы сдавали порожнюю посуду, как все равно в магазин.

И вы знаете, вышло, что я этой бабе Капе самолично закрыла всю коммерцию. Как? А вот послушайте.

Раз под вечер открываю я дверь на звонок. Смотрю: стоит гражданочка из себя вроде ничего, но уж очень хлопотливая по части, значит, красоты и обольщения. Шляпка у нее на манер, как чашечка у желудя, только с бантом. И кудряшки вокруг всей головы мелко-мелко накручены, как вот в нашей парикмахерской на вывеске. И заместо пуговиц на пальто бантики. А на туфлях бантики, пряжечки, зубчики, дырочки… Словом, живого места нету на коже. И на лице тоже живого места не осталось: все, что придумали хитрые люди, все тут: пудра, крем, румяна, помада, тушь, карандаш…

Не успела я рта раскрыть, эта фифа мне говорит:

— Здравствуйте, моя дорогая, я к вам!

Ну, раз ко мне, прошу пройти в комнату. Только затворила я дверь в коридор, она опять:

— У меня на вас одну вся надежда! Спасите меня, я вас умоляю!

— От чего спасти-то?

— Я боюсь: он меня бросит! Он от меня уйдет!

— Да кто он-то? Куда уйдет?

— Он! Ну, мой «он»! Понимаете? Он непременно уйдет к жене, я это чувствую, потому что я такая чуткая, как все равно собака… Там у него трое детей, жена все узнала…

«Эге! — думаю. — Вот ты какая!..» А сама ей говорю:

— Что же тут плохого, если муж вернется к жене да и к детям? В добрый час!

А она:

— Нет, вы не знаете, как он мне нужен морально. Он культурный человек, заведующий продовольственной базой. У него такой кругозор… Я через него так расту, так расту, даже знакомые удивляются, какая я стала элегантная женщина!

— А я-то что могу сделать?

— Вы все можете!.. Мне про вас рассказывали Инна Константинна, и Анна Степанна, и Сусанна Алексанна. Погадайте мне, во-первых, а во-вторых, дайте мне какое-нибудь средство, чтобы он меня любил бы безумно!

Вы понимаете? Она принимает меня за бабу Капу.

«Ну, — думаю, — я тебе дам средство! Раз ты такая „культурная“ и веришь в средства, я тебе помогу!» И потихоньку посылаю своего внука в аптеку за касторкой. А сама говорю этой фифе:

— Сделаю. Все я для тебя, красавица моя, сделаю, только сразу такое средство не сварганишь. Надо нам над ним похлопотать, наговор произнести…

Да. Для оттяжки времени села я ей гадать на картах. Раскинула, значит, колоду и плету:

— Угу. Видно, что около вас крутится бубновый король, а его на себя оттягивает бубновая же дама и при ней три валета мал мала меньше.

Она аж заходится от удивления:

— Ну, точно! Точно! Скажите, как это карта все знает!

А я дальше:

— Безусловно, эта бубновая дама на вас подала заявление в червонную организацию за трефовое разложение…

Она:

— Да, да, да! Точно!

Я:

— Но в этом деле произойдет неожиданный переворот через пиковый пузырек, который вы получите от пожилой дамы неопределенной масти… Не благодарите, а то не сбудется!

После этого выхожу я на кухню, а в комнату заместо себя пустила черную кошку, ну, Капину… Кошка ходит вокруг этой дурехи, мяукает, а дуреха млеет и думает: может, сейчас кошка ей тоже что-нибудь объяснит или предскажет…

А я тем временем с касторки ярлычок соскребла, сунула пузырек в карман себе. Потом в другую бутылочку намешала скипидару, машинного масла, перцу и уксусу — всего граммов восемьдесят. Тоже пробочкой заткнула и несу этой фифе.

— Вот, — говорю, — вам два средства: заговоренное масло, на нем своему голубчику сделайте винегрет или рыбу зажарьте. Это раз. А из второй склянки подлейте ему в кофе две ложки уже после масла. Как будете подливать, то произносите чудодейственные слова: «Лейся, лейся, скипидар, мне верни любовный дар, чтобы я бы да ему полюбилась самому; а кто будет поперек, чтобы в скорый, значит, срок отвалилась от него, — во и боле ничего!» Запомнила?

Она губами пожевала-пожевала и кивает головой.

— Кажется, уже помню!.. Сколько я вам обязана?

— Ох, — говорю, — это средства дорогие: по двести рублей каждое. (Я расценкам у бабы Капы научилась).

Фифа выворотила всю сумку, достала полтораста рублей и еще снимает с пальца колечко с бирюзой.

— Возьмите пока вот это, а я на неделе у вас обменяю бирюзу на деньги…

Я все спрятала в шкаф, проводила ее до дверей и стала ждать, когда мои приворотные зелья подействуют. А подействовали они, видать, очень скоро: на другой день уже часа в четыре звонок. Кто-то из жильцов открыл дверь, а в подъезде стоят: плотный гражданин в кожаном пальто, за ним моя фифочка, вся заплаканная, кудри висят сосульками…

А сзади, вижу, милиционер.

Входят они в квартиру, я из-за своей двери наблюдаю, что будет.

А на кухне аккурат баба Капа разливала свое снадобье в шестьдесят бутылок. Сама, значит, хлопочет, и невестка, и племянница… И еще Капа на них ворчит: