Бабушкин карлик

А. А. Фёдоров-Давыдов

I

II

III

IV

V

VI

VII

VIII

IX

X

XI

XII

XIII

XIV

XV

XVI

XVII

А. А. Фёдоров-Давыдов

Бабушкин карлик

I

В день рождения Али бабушка, поздравляя ее, подвела к письменному столу и, указывая на большую куклу, в старомодном платье, с фарфоровой головкой и лайковыми ручками, сказала:

— Вот, Алечка, возьми себе эту куклу. Всю жизнь я ее берегла: она моя ровесница… Много хороших воспоминаний пробуждает она во мне, и когда-нибудь я тебе расскажу про нее и про себя…

Кукла была большая, очень красивая, и Аля вся раскраснелась от радости.

— В то время, — добавила бабушка, — большой редкостью были этакие куклы. Мне ее из Парижа мой дедушка выписал… И слез она мне стоила, и радости. Всего было…

Аля непременно сейчас-же хотела узнать историю бабушкиной куклы. Но бабушка сказала, что теперь не время. Зато, несколько дней спустя, как-то вечером она сама выразила желание рассказать про куклу, — и вот что довелось Але услышать от старушки…

II

— Мне было тогда лет десять, и жили мы с маменькой почти постоянно в своем имении Криушах и зиму, и лето. Имение было небольшое, но прекрасно устроенное. Особенно хорош был старый дом, — такой уютный, поместительный, со многими комнатами, корридорами, ходами и переходами. Мы жили с матушкой и тетей, и все комнаты были заняты прислугой, дворовыми людьми, приживалками, дальними родственницами, — и в доме было людно, шумно и весело..

Меня маменька до обожания любила и баловала, — да и все в доме только о том и старались, как бы угодить мне. А больше всего — няня Агатя, без которой я одного часу не могла пробыть…

Верстах в сорока от нас жил маменькин отец, мой дедушка, Иринарх Петрович Ростовцев, — богатый помещик, вельможа екатерининских времен. Мы к нему ездили довольно часто, но он у нас не бывал никогда, да и вообще он никуда не выезжал с тех пор, как переселился к себе в имение из Петербурга…

Дедушкино имение и его огромный двор всегда казались мне земным раем, и я ужасно любила бывать у него в гостях. Ну, к тому же, и дедушка очень любил маменьку, а во мне просто души не чаял…

Бывало, приедем к нему, — он сейчас же меня к себе берет:

— Наташечка… Наташечка!.. Да как ты? Да что?..

Все, бывало, за каждым словом, за каждым выражением лица дедушки следят, — боялись его очень. А мне все дозволено, я знать ничего не хочу.

— Командирша моя пожаловала!.. — скажет бывало, дедушка, — ну, теперь мое дело сторона. Как Наташечке угодно, — так все пускай и будет…

Гостили мы у дедушки и неделю и две, — а то и месяц. Для нас были всегда готовы три комнаты, лучшие в доме, и для прислуги нашей — тоже особое помещение… Хоть и недалеко бывало ездить, — а выезжали мы как в долгое путешествие, с целым обозом…

Дом у дедушки был в роде нашего, но гораздо больше и обставлен роскошнее… Не помню уж, сколько комнат было, а что-то очень много: и боскетные, и бильярдные, и угловые, и по цвету обивки — голубая, зеленая, бордо… Мебель тяжелая, покойная; всюду люстры, канделябры, бра на стенах, горки с серебром, хрусталем и разными безделушками.

Я, бывало, часами простаивала у этих горок, рассматривая, что там было. Много раз все это я уже видела, а все-таки каждый раз меня тянуло еще и еще рассмотреть каждую вещь отдельно…

Дедушка хоть и в летах, но был такой видный и красивый, что приятно было на него смотреть, радушный, приветливый. Но когда, бывало, что не по нем выйдет, — так рассердится, что все и на глаза ему боятся попасться…

III

Мы уч него бывали по всем большим праздникам, — и тогда весь дом оживал. Кроме нас, много соседей с'езжалось, и они гостили тоже по несколько дней, — и каждый приезжал со своей прислугой, так что в доме бывало очень людно.

Но лучше и веселее всего бывало на святках… Я особенно хорошо помню тот год, когда случилась эта история с моей куклой. Вот слушай, как дело было.

Еще задолго до Рождества начались у нас толки о том, как мы поедем к дедушке, даже сборы начались, будто мы отправлялись куда-то далеко-далеко. Вечерами судили, рядили, кого брать с собой, какие вещи, укладывать; кто у дедушки в этом году будет на праздниках… Няня Агатя по целым дням перебирала и считала наше белье и платья, чистила сундуки и готовилась к укладке.

Я уж за неделю сама не своя была. Выучила французские стихи — прочесть дедушке; выучилась танцовать с шалью и дождаться не могла, когда мы, наконец, — выедем…

Приготовили для нас большой поместительный возок, — настоящий домик на полозьях.

Нисколько раз, бывало мечтала остаться жить в этом возке, — так в нем было уютно, и так хорошо пахло кожей и старым сукном…

Ну, вот, накануне сочельника, — с утра, когда еще темно было, уложили наши мелкие вещи в возок, — сундуки и прислугу отправили за день раньше, — стали готовиться к от'езду, присели перед от'ездом, Богу помолились. Маменька говорит нашей кастелянше:

— Пожалуйста, Федосьевна, будь осторожнее с огнем… Да как бы разбойники не напали на вас.

Это уж она всегда говорила, куда бы ни выезжала.

— Помилуйте, матушка-барыня!.. Храни Господь!.. Вам бы благополучно добраться пошли Господь!..