Бабушкин карлик

— Ой, ой! — прищурилась она лукаво, — ан, сказывают, как в гостях ни хорошо, а дома-то лучше…

— Нет, у вас лучше… Веселее!..

— У нас и то, хорошо, Наташенька!..

VI

Саша был старше меня одним годом. Полный такой, краснощекий, всегда веселый и очень добрый, Он мне обрадовался страшно, да и я ему тоже. Мы не виделись около месяца, а новостей у нас накопилось — видимо-невидимо. Я ему рассказала о нашем житье-бытье, он — об их жизни.

Мы с ним обегали весь двор, не смотря на метель, побывали на конюшне, пробрались к каменному медвежьему сараю, где сидели пойманные маленькие медвежата, и прислушивались к их урчанью. Потом пошли в сад, увязли в сугробе и вернулись домой, все вываленные в снегу.

— А где же у вас Великан Иваныч? — спросила я Сашу.

Великан Иваныч был дедушкин крепостной карлик, который сначала был у него на побегушках, а потом сделался чем-то в роде домоправителя. Ему было уже за сорок лет, но с виду он походил на старика. А ростом был он не больше пятилетнего ребенка.

— Великан Иваныч в немилость попал теперь, — сказал Саша, — Впрочем, они, кажется, уже помирились с дедушкой. Вчера его в город — за покупками послали. А раньше дедушка и видеть его не хотел.

— А что?

— Да, видишь ли, дедушка надумал на святках устроить медвежью потеху, хотел, чтобы Великан Иваныч боролся с медвежонком… Ну, Великан Иваныч и попробовал, было, да струхнул, и отказался. Дедушка сердился, грозил, — а Великан Иваныч уперся, — хоть бы что!.. Ну, дедушка и велел ему на глаза не показываться. Только третьяго дня и простил его…

К вечеру стали с'езжаться гости и располагаться по разным комнатам. В доме становилось все шумнее. По корридорам шныряли незнакомые девушки, хлопали дверями, перешептывались о чем-то.

В сочельник у дедушки всегда бывала всенощная, из году в год. За причтом посылалась тройка, и к его приезду делались приготовления.

Среди однообразия это являлось целым событием, В зале вся мебель придвигалась к стенам, в углу под иконами ставили столик, покрытый скатертью, а на столе помещалась миска с водой для освящения, во время молебна, после всенощной.

Все мы принаряжались и садились в ожидании в каких-то особых неестественных позах, что как-будто способствовало особой торжественности.

Завизжат сани под окнами; — в передней поднимается суматоха, стук валенок, с которых обивают снег.

Входит священник, оправляя одной рукой волосы, а другой придерживая крест на груди.

Дедушка подходит под благословение; потом священник начинает облачаться; по комнате разносится одуряющий запах ладана.

В зал сперва нерешительно заглядывает челядь, но под напором задних рядов, — постепенно передние ряды заполняют зал, и в комнате заметно становится душно.

— Паки, паки, миром Господу помолимся, — басит дьякон.

И мы все начинаем рассеянно креститься, сначала усердно, а потом все реже и реже…

Кончается молебен, — мы подходим ко кресту, и как я ни старалась каждый раз остеречься, всегда мне кропилка в руках дьякона попадает в самое лицо, и я вытираюсь платком.

После службы — батюшка и дьякон остаются пить чай, и тут начинаются разговоры о делах житейских, — об урожае, об умолоте, о разных слухах, бродящих по уезду.

В передней — няня угощает дьячка чаем и пирогом с рисом и вязигой. Дьячек Василии торопится, давится пирогом и пьет чашку за чашкой, — так что все красное лицо его лоснится от пота…

Наконец, священник с дьяконом прощаются и уезжают. Но у всех еще остается после службы какое-то умиротворенное настроение, — и я помню, — очень любила этот вечер. Ждешь чего-то особенно хорошего, — действительно, в воздухе как-будто чувствуется праздник.

В зале для гостей наскоро собирают ужин, и буфетчик Степан, пыхтя, тащит огромный ведерный самовар.

VII

За ужином собралось человек пятнадцать наших соседей-помещиков. Для нас, детей, накрыли отдельный стол, и мы себя чувствовали отлично. Приехали двое мальчиков, Петя и Боря Зорины, — Сашины гости, и мои гости — Соня Измайлова, Катя и Лида Бурлакины У всех у нас было, много новостей, так что разговор не прекращался ни на минуту… Мне ужасно хотелось рассказать всем про свою куклу, и я не выдержала, наконец:

— А мне дедушка куклу из Парижа выписал, — сказала я, — большая, вроде меня. И ходит, и говорит, и руку подает.

— Счастливица!.. — сказала Соня Измайлова, моя соседка, — а ты ее видела?

— Нет еще, ее еще не привезли из города. Завтра на елке увидишь!..

— Верно, дорого стоит? — спросила ее сестра, Зина.

— Я думаю, тысячу рублей, — важно сказала я.

Тут мальчики, Петя и Боря Зорины фыркнули.

— Таких кукол не бывает!.. — сказали они.

За меня заступился Саша:

— Ан, бывает!.. — сказал он.

— Конечно, бывает, — поддержала меня Соня. Но Лида с Катей подсмеивались.

Я обиделась и надулась и говорить бы — с ними больше не стала, — да Петя завел разговор о гаданьях, о привидениях, — я и не устояла.

— Непременно надо погадать, — говорю, — это очень интересно.

— Страшно это, — говорит Зина.