Бабушкино море

Утро. В саду ни души. В ярко-синем небе стоит горячее солнце. Оно подымается всё выше, высоко-высоко… Оно палит сверху землю и траву, и в будке под солнышком дремлет пёс. «Здесь песок. Покопаться бы!» — думает Ляля, но вспоминает, что не взяла из дому лопатку. От нечего делать она садится на траву. Платье с расстёгнутым воротом потихоньку сползает. Ляля задумывается. Она сидит, широко раскрыв рот, слегка скособочась, крепко сжав худые руки. «Чем здесь пахнет? Наверно, ветром. Здесь не так, как дома, не так, как на даче…»

Ляля тихонько встаёт, открывает калитку и смотрит, нет ли на улице девочек. Крепко держась рукой за бабушкину калитку, она останавливается на дороге.

С обеих сторон белой от пыли дороги — всё те же белые домики с печками во дворах. На белых домиках камышовые крыши. «Разве такие крыши не промокают, когда идёт дождик?» — думает Ляля.

И вдруг она замечает, что на пригорке лежат три лодки. Их зачем-то перевернули вверх дном.

Днища лодок залиты смолой. Смола густая, а днища широкие. Рядом с лодкой лежит комочек сетей.

Ляля видит, что на верёвке у противоположного дома сушится скатерть. Вдруг эта скатерть падает на траву, и видно, что скатерть вся в клеточку. Нет, это не скатерть, а тоже сетка, и какая большая, длинная! Ляля никогда не видела такой длинной сетки. Чтобы лучше разглядеть её, она отпускает калитку и делает шаг вперёд. В это время из соседнего дома выбегают девочки, те самые, что вчера сказали «индюк».

Ляля видит теперь, что одна из девочек — та, что побольше — коротко острижена. Личико у неё остренькое, волосы золотисто-красноватые — она похожа на лисичку.

Та, что поменьше, катится следом за большой на толстых, кротких ногах в коричневых тапочках. Увидев Лялю, меньшая девочка останавливается и открывает рот.

Ляля смотрит на девочек, девочки смотрят на Лялю.

Молчат.

— А как тебя звать? — ни с того ни с сего говорит меньшая.

— Ля-ля! — медленно отвечает Ляля.

— А меня звать Света, а её звать Люда! — выпаливает меньшая девочка и ковыряет в пыли носком тапочки.

— Ты откуда взялась? Ты дальняя? — спрашивает старшая девочка, похожая на лисичку.

— Из Ленинграда, — шёпотом отвечает Ляля.

— Ленинградская?.. А правда, что бригадирша Варвара Степановна тебе бабка?

— Правда, — вздохнув, отвечает Ляля.

— А мы на море идём, — говорит, задумавшись, младшая девочка и продолжает копать в пыли своей тапкой.

— Я с вами, можно? — решившись, вдруг говорит Ляля.

Девочки переглядываются.

— Ах ты, наш ладненький! Слышите, дитё говорит «можно»? — объясняет с порога дома тётя Сватья. — Спрашивает, кажется, дитё… Чего молчите?

— Хай идёт, — отвечает ей, пожимая плечами, старшая девочка.

И Ляля идёт с девочками. Она семенит своими красными туфельками по пыльной дороге. С каждым шагом из-под ног у неё вздымается узкое пыльное облачко.

И вот они подходят к обрыву. Обрыв глинистый, без ступенек. Сверху виден кусочек берега и моря.

— Я первая! — говорит Люда.

Она берётся руками за выступ скалы, наступает на камень и сразу прыгает вниз.

— Ну, теперь кто? Чтой ли ты? — говорит Света.

— Чтой ли я, — отвечает Ляля.

Она храбро подходит к скале, посапывает и вцепляется пальцами в колкий бурьян. Бурьян обжигает Лялины руки. Из-под её красных туфелек сыплется глина.

— Уф ты! — кричит снизу Люда. — Слезать не умеет!

Ляля вся замирает: она вцепилась руками в крепкие, сухие стебли.

— Да ты отпущай! — кричит Люда.

— Отпущаю! — кричит Ляля.

— Да руки пущай! Руки! — кричит Света.

Ляля медленно разжимает руки и от страха закрывает глаза. Она падает… Нет, она тихо скользит.

Часто, мелко и дробно крошится глина под Лялиными подмётками: ползучая дорога сама несёт её.

— Ну ладно, всё! Приехала! — говорит Света.

И Ляля открывает глаза. Она стоит на берегу.

Впереди, перед нею, — море. Оно всё зыблется и блестит так, что на него больно смотреть. Оно всё золотое… А там, далеко, на колеблющейся воде белеют мелкие точки. Их много-много.

— Что это? — спрашивает Ляля.

— Как — что? Ясно, ба́йды! — отвечает басом Люда.

Ляля никогда не слыхала, что такое «байда». Она хочет опять спросить, но взглядывает на Люду и почему-то не решается. В это время откуда-то из-за мыска выходит лодка. Лодка идёт, накренившись набок, и парус над ней так сильно натянут, как будто сейчас порвётся. Лодка быстро уходит в море. Там её парус тоже становится белой точкой. Ах, так вот оно что такое — байда!..

— Рыбалят, — говорит Света, снимает тапки и входит в воду. Она входит в воду и подымает юбочку.

— Тепло? — спрашивает Люда.

Но, видно, Свете не очень тепло, потому что, вместо того чтобы сказать «тепло», она ёжится и отвечает:

— Приятно.

Девочки раздеваются, а Ляля стоит и смотрит на девочек.

— Чего ж ты стоишь? — говорит Люда. — Купайся. Одёжу не унесут.