Бабушкины янтари

После случая с котом и с лягушкой все в маленьком домике пошло по-прежнему. Ненила Петровна опасалась, что котишка разучится мышей ловить. Нет! Не разучился. Мышей он стал ловить очень хорошо, и их становилось все меньше и меньше, а потом и вовсе не стало видно.

А лягушки так и жили под полом, как и раньше.

Так же за несколько дней до теплой погоды они заявляли об этом. И даже стали иногда выходить через мышиную норку. Кота они нисколько не боялись.

Привыкла к ним и Ненила Петровна. Иногда она сидела и поглядывала, как шлепает по полу какая-нибудь из этих красавиц, а котишка возьмет да нарочно пройдет мимо нее, как мимо пустого места. Будто не видит! А сам, хитрый, только вид делает, что даже и не замечает какую-то там лягушку. Очень, мол, она ему нужна!

Послесловие Пензенская сказочница и песенница

«Русский человек любит песню. Она сопутствует ему во всей его жизни, начиная с колыбели. Песней выражает он свою радость, в песнях изливает свои печали».

Эти слова принадлежат известной пензенской песеннице и сказочнице Александре Петровне Анисимовой. Ее перу принадлежат многие простые и сердечные, глубоко народные песни, припевки и сказки.

Сказки у нас любят не меньше, пожалуй, нежели песни. Без них нет детства. И не только, конечно, детства!

Александра Петровна Анисимова родилась 2 сентября 1891 года в селе Бездна, Спасского уезда, Казанской губернии, где ее отец, Петр Максимович Еремеев, окончив казанское сельскохозяйственное училище, проходил агрономическую практику. Через год он получил место агронома — управляющего в одном имении и переехал в село Новую Ерыклу Симбирской губернии. Здесь-то и прошло ее детство.

Читать и писать она выучилась сама и начальное образование получила не в школе, а дома: помогала мать, которая до замужества была сельской учительницей. Иногда по вечерам с ней занимался отец.

«…Играя на улице, — вспоминала Александра Петровна, — я делилась радостями и горестями со своим ровесником Ленькой Киселевым, сыном старшего конюха. Он учился в школе и часто говорил об учителе Андрее Николаевиче — очень хорошем человеке. А я рассказывала ему о том, что прочитала в книгах. С девочками я не дружилась: они не умели играть в дюжу, в чижа и в городки, а в путешествиях и вовсе ничего не понимали. Мы же с Ленькой много «путешествовали»: заберем своих младших и отправляемся на гору за барским двором: там у нас летом находилась Африка, зимой — Северный полюс. А в конце сада, за ямой, в которой росла малина, был необитаемый остров, и мы — Робинзоны — сооружали там шалаши… По вечерам к отцу приходили староста, объездчик, старший пастух, нередко заходили посоветоваться крестьяне. Примостившись в уголке, я слушала все деловые разговоры, и то, что я узнавала, запоминалось надолго… Конюшня, коровник, молочная, где сбивали и упаковывали на экспорт сливочное масло, небольшая оранжерея, плотничная мастерская-все это не только давало знания, но и сближало с людьми, любящими свое дело. И все они — и скупые на слово, и разговорчивые — охотно показывали, что и как надо делать, разрешали «помогать» сажать яблоньку, месить коровам, вертеть маслобойку. А сколько при этом я услышала пословиц, поговорок, прибауток, сказок, сколько узнала примет погоды и примет, придуманных хитрыми бабушками (не чисто посуду моешь — жених рябой будет, не дочиста пол подметаешь — свекровь любить не будет…). Ерыклинская протяжная речь, с не очень резким оканьем, стала моей родной речью…»

Девочка видела тяжелую крестьянскую жизнь и думала: почему одним живется хорошо, другим плохо? Почему в Новой Ерыкле и в Старой Ерыкле много неграмотных? Почему у учителя Андрея Николаевича на локтях заплаточки?

Она сказала себе тогда: «Буду сельской учительницей. Пусть и у меня на локтях будут заплаточки, но я буду учить людей грамоте, как Андрей Николаевич».

Она знала больше, чем за сельскую школу, но, чтобы стать учительницей, нужно было знать куда больше. А в доме уже пятеро детишек… Отдать свою Шурку в гимназию отец не мог — не хватало средств платить за право учения, за питание и за квартиру в городе. И она, нянчась с сестренками, продолжала учиться дома.

В 1905 году отец перешел на работу к другому помещику — в именье с большей земельной площадью. В тот же год его дочь сдала экзамен в третий класс Симбирской женской гимназии, а спустя шесть лет Александра Петровна стала учительницей. Сначала она работала в селах Сенгилеевского уезда, потом перешла в Симбирский уезд. После Октябрьской революции она стала библиотекарем в уездной центральной библиотеке, а затем — школьным и дошкольным инструктором в Симбирском уездном отделе образования.