Бабы строем не воюют

Расспрашивать гонцов о новостях боярыне и в голову не пришло – не стал бы Аристарх откровенничать с мальчишками. Только парни и сами оказались не промах и просто-напросто подслушали разговоры старших, ну и не похвастаться своей осведомленностью не могли. В слушатели им достался, правда, один Прошка, да и времени на разговоры не хватало – только пока коней запрягали, а уж с кем он потом поделился, никто и дознаваться не стал. Известие о тяжелом ранении Андрея Немого, когда он заслонил от стрел Мишаню, да о том, что и старшину Младшей стражи самого зацепило, пока он своего спасителя из-под коня вытаскивал, все равно пошло гулять по крепости и в конце концов достигло ушей Дударика. Мальчишка, искренне привязанный к Андрею, расстроился не на шутку и тут же помчался на поиски Арины. Нашел он ее на дальнем конце острова, где на мягкой травке девчонок учили обороняться от нападения лихих людей. Дело шло к ужину, и Арина как раз собиралась уводить своих подопечных. Запыхавшийся Дударик, с трудом сдерживая слезы, прямо с ходу и выложил молодой наставнице, что дядька Андрей помирает, говорят, без памяти лежит тяжелораненый, то ли довезут его, то ли нет – неведомо…

Арина спокойно выслушала его, ровным голосом велела Машке построить десяток и вести в девичью, а сама, как была на занятиях в широченных портах, рванула бегом на посад. Там возле почти готового дома (даже влазины[12] уже провели, хоть стройка вокруг еще продолжалась) стояла в загоне кобыла Ласка, и можно, не теряя времени, оседлать ее и лететь к Андрею.

Но Арина и до строящейся крепости не успела добежать, как неожиданно ей наперерез выскочила Ульяна. Начальница над михайловскими прачками как раз бани протапливала, когда Дударик на бегу крикнул ей про ранение Андрея. Той и гадать не пришлось, куда может нестись со всех ног молодая наставница. Вот и поспешила перехватить, чтобы младшая подруга с размаху да по незнанию не попала в беду. Заступила дорогу и рявкнула не хуже Анны:

– Куда? Стой!

Арина опешила: от кого-кого, но от Ульяны ничего подобного не то что не ожидала – представить себе не могла, что та вообще в состоянии голос повысить. Жена обозного старшины даже с холопками всегда говорила хоть и строго, но тихо, словно речка журчала, а тут… Но и Арину остановить сейчас было не так-то просто:

– Пусти! К Андрею я! – У нее сейчас одно в голове вертелось – успеть! Досадуя на неожиданную задержку и недоумевая, почему так гневается Ульяна, поспешно и сбивчиво попыталась объяснить то, что самой казалось очевидным и единственно правильным. – Я к нему! Понимаешь? Туда! Да пусти же!

Запыхавшаяся Арина хватала ртом воздух, в отчаянии чувствуя, что драгоценные мгновения утекают безвозвратно: вот сейчас она уже могла бы Ласку седлать… сейчас бы уже по лесу мчалась…

«Да что же она, разве не понимает?!»

Рванулась было вперед, но Ульяна держала крепко и продолжала что-то сердито выговаривать.

– Куда рвешься? Сейчас уйдешь – навсегда себе обратную дорогу отрежешь! Не примут тебя обратно и не простят. Сам же Андрей и не простит! Ты ведь предаешь его!

Словно кипятком в лицо плеснули… Арина впервые в жизни не могла подобрать слов, чтобы втолковать Ульяне то, что чувствовала. Предать?! Она же, наоборот, предательством почитала тут оставаться, когда все в ней туда рвалось, к нему… Она же ничего не говорила, когда он в поход уходил. А сейчас ее черед за него биться.

Оглядевшись и прикрикнув на холопок, которые отвлеклись от стирки и с любопытством глазели на спорящих женщин, Ульяна ухватила Арину за рукав и потащила к бане. В предбаннике толкнула молодую наставницу к лавке, притворила дверь и встала перед ней, загораживая выход – мало ли, не усидит, опять рванется бежать. Молодая, ретивая, и не догонишь ее – а потом хлопот не оберешься. Лучше уж здесь, без посторонних глаз втолковать, как расцениваются подобные поступки в воинском поселении.

Арина же слушала и приходила в ужас от осознания того, что на столь естественный для нее порыв – броситься навстречу любимому – можно взглянуть совсем иначе. Она-то считала, что своеволие иной раз оправданно. Ну уж хоть бабы-то должны ее понять! А выходит, для других это в лучшем случае представляется блажью вздорной дуры.

– Твое место здесь! – убеждала Ульяна. – Ты наставница, вот и занимайся девками. Ежели каждая дуреха по своему разумению поступать станет, что получится? Не только ратники воинский порядок во всем блюдут, но и мы тоже! Тебе ведь не зря говорили, что не всякая воину в жены годится. Если сейчас не послушаешься, то изгоем станешь. Ну или на выселки тебя отправят, всеобщим посмешищем. Тебе, почитай как мужу, доверие оказали, а ты, словно девчонка безмозглая, все бросить хочешь? Ради чего? Ради прихоти своей?! Ты же о себе сейчас думаешь – это ТЕБЕ к нему надо! СВОЙ страх убаюкиваешь!

Ошарашенная таким непривычным напором всегда уравновешенной Ульяны, Арина не могла найти нужных слов. А Ульяна все говорила и говорила, но теперь уже мягче, спокойнее: