БАФОМЕТ

Командор Сен-Ви, хотя и мог бы с легкостью запретить у себя в крепости этот обычай, к нему более или менее притерпелся. Заурядного происхождения, строгих нравов, то ли по скромности, то ли из политических соображений, то ли из чистой порядочности, он и не подумал перечить самым знатным и родовитым братьям-рыцарям, пользуясь тем предлогом, что сам не ищет от подобного обыкновения никаких выгод; про себя же он дожидался возможности провести реформу: если когда-нибудь разразится скандал вроде тех, о которых уже ходили слухи, удобнее было бы списать его на счет этого чуждого монастырскому устройству обычая, чем подвергать дальнейшему сомнению изначальный устав Святого Ордена.

В году тысяча триста седьмом, за несколько недель до того, как Филипп повелел арестовать тамплиеров по всему королевству, ничтожное поначалу дело заронило раздор в лоно Командорства Сен-Ви.

Командор заметил, что вот уже два дня, как брат Ги, сир де Мальвуази, не появлялся ни на службах, ни во время трапез, и удивился тому, что означенный брат не испросил дозволения уединиться в келье, ежели его побуждала к тому болезнь или иная причина, и что никто из братьев-рыцарей не мог или не желал разъяснить ему неподобающее поведение вышеупомянутого брата, но тут, после вечерни на третий день, двое братьев-послушников сообщили ему следующее: в начале недели, по их словам, брат де Мальвуази встретился с братом Лаиром де Шансо в рефектории братьев-послушников, дабы сыграть партию в шахматы, и свидетелям их игры, насколько они, держась в известном отдалении, могли судить по репликам вышеозначенных рыцарей, вскоре стало ясно, что ставкой в игре был вовсе не какой-либо ценный предмет или сумма денег, но состоящий на службе у брата Лаира юный Ожье, сир де Бозеан, собственной персоной; когда же оный брат оказался в проигрыше, они расслышали, как он объявил победившему рыцарю, что в соответствии с договором уступает ему своего пажа.

На следующий день юный сир Ожье медлил предстать перед своим новым господином, и брат де Мальвуази, потеряв терпение от того, что отрок не явился не только к первой молитве, но и к шестому часу, отправился к брату Лаиру и первым делом обвинил того в уклонении от уплаты своего проигрыша. Брат Лаир пытался его успокоить, но брат де Мальвуази, увидев, с каким высокомерием он относится к по сути своей достаточно легкомысленному делу, лишь мягко упрекая в том, что недолжный гнев помешал ему накануне принять участие в службах и в общих трапезах, впал в еще большую ярость: он даже заявил, будто во время недавнего завтрака сир Ожье по наущению брата Лаира подлил ему снотворного снадобья; наверное, этот последний не считает его достойным произвести юного Бозеана в щитоносцы! И пока он упорствовал, требуя удовлетворения за это оскорбление, из соседних келий появилось, чтобы вмешаться, несколько привлеченных криками и топотом рыцарей; брат Мальвуази немедля удалился; тем не менее брат де Шансо принялся расспрашивать собравшихся о том, что произошло тем временем с сиром Бозеа-ном; поскольку, по его словам, он не сомневался, что отрок не преминул бы ему сообщить, испытывай он хоть какую-нибудь неприязнь к тому, чтобы принять участие в столь безобидной шутке; но затем, после тщетных поисков во всех трех укреплениях, вышеозначенный брат Лаир сразу после вечерни приказал оседлать своего коня, и с тех пор ни он, ни его щитоносец в крепость не возвращались.