Багажная квитанция №666

Вы напрасно стараетесь, — убеждала кого-то в это время по телефону секретарша. — Совершенно бесполезно рассказывать эту историю именно мне. С таким же успехом вы могли бы изложить ее вашему почтальону. Решить вопрос может только господин директор. Соединяю.

Девушка в веселом летнем платье нажала белую кнопку на боковой стороне телефона и сказала:

— Господин директор, на проводе завод "Сибелиус", соединяю.

Она снова нажала кнопку, проверила, слышат ли друг друга обе стороны, и положила трубку.

А тебя наверняка зовут Петер?

Ну да.

Я так и знала, — довольно улыбнулась секретарша и достала из ящика початую плитку шоколада. — Молочный с орехами. Хочешь?

Не откажусь. — Петер, встав со стула, взял протянутый кусочек шоколада. — Но ведь в мире тысяча имен. Как вы угадали мое?

— А это у меня такой вид спорта, — объяснила девушка, откусывая шоколад. — Каждое имя соответствует определенному типу человека. Конечно, не все родители это понимают, и часто имена у людей совсем не те, какие должны быть. Так они и путешествуют по жизни со своими неверными именами, как в обуви, которая им слишком велика или слишком мала. Тебе повезло. Если человека зовут Петер, он должен выглядеть именно так. Вот я — другое дело. Меня зовут Даниела. А если судить по внешности, должны были бы звать Инга. О фамилиях я уж не говорю.

Это будет очень невежливо, если я спрошу, как ваша фамилия? — сказал Петер и отломил еще кусочек шоколада.

Визенгрунд, — засмеялась девушка. — Даниела Визенгрунд.

По-моему, красиво. Редко попадаются такие веселые имена. И оно вам очень идет. И вашему платью тоже.

Тише! — прошептала Даниела, приложив палец к губам.

Входя в кабинет, фрау Пфанрот оставила обитую кожей дверь чуть приоткрытой. Через узкую щель из кабинета доносился голос директора. Даниела прислушалась: голос звучал все громче и громче.

— Простите, что? Какая ерунда! Но ведь это факт, что вы поставили нам прикроватные тумбочки с бракованными дверками и перекошенными ящиками. Что-что? Меня не интересует, что дерево было сырое! Нет, забирайте обратно всю партию. Тут уж ничего не попишешь. Или вы полагаете, что мы будем снабжать наших гостей ломами или консервными ножами для открывания тумбочек?

Раздался щелчок не очень-то нежно положенной телефонной трубки. Разговор был окончен. Даниела нажала на своем телефоне белую кнопку и слегка присвистнула.

Шторм двенадцать баллов, — деловито заметила она.

Господин директор всегда такой сердитый? — рискнул спросить Петер.

В случае необходимости. Как сейчас. — Даниела улыбнулась, пристально глядя на Петера своими большими небесно-голубыми глазами.

Петер поправил галстук, на сей раз просто от смущения.

Ну вот, я сжевал почти весь ваш шоколад.

Вот и хорошо, по крайней мере, можно надеяться, что ты не очень будешь на нас сердиться.

Ничего не понимаю, — растерялся Петер, подняв на секретаршу удивленный взгляд.

Она глотнула лимонада через соломинку.

— Все очень просто. Ты хотел стать у нас посыльным. Для этого вы с мамой и пришли, да?

Петер вспыхнул, как светофор, сердито запрещающий путь вперед.

Оказывается, вы умеете угадывать не только имена, фрейлейн Визенгрунд, — пробормотал он.

Это не так трудно. За последнее время тут побывало столько пап и мам со своими сыновьями. И все вели себя одинаково. Я сразу поняла, в чем дело. Боюсь, шансов маловато. Более того, их вообще нет, потому что все места уже заняты. Ужасно жаль, потому что вообще-то ты нам очень подходишь и тебе бы у нас понравилось. На, съешь еще кусочек шоколадки и не сердись на нас, если тебе сейчас скажут, что вакансий нет.

Петер рассеянно взял шоколад. Он дал ему медленно растаять во рту, разжевал два орешка, таившиеся в сладкой массе, и посмотрел в окно.

На стене дома напротив была гигантская реклама: "Перзиль" — всегда "Перзиль". Буква "л" в последнем слове была слегка размыта.

— Вы действительно очень добры, фрейлейн Визенгрунд. Конечно, я был бы ужасно рад, если бы меня взяли. Но, может, так оно и лучше. То есть если не выйдет. Я сейчас не так уж плохо зарабатываю, нам хватает. А ведь посыльные на первых порах наверняка получают очень мало, и маме пришлось бы работать больше. А у нее здоровье не самое крепкое. По ней этого не видно, и она не желает в этом признаваться. Но я-то знаю…

В этот момент кто-то с той стороны нажал на дверную ручку.

— Ну, что ж, извините за беспокойство, — послышался голос фрау Пфанрот.

Даниела и Петер переглянулись. Дверная ручка все еще оставалась нажатой, хотя дверь не открывалась.

— Дорогая фрау Пфанрот, я вас очень хорошо понимаю. И я на вашем месте сделал бы то же самое, — это уже был голос директора. — Но и вы должны меня понять. По-моему, вы даже меня понимаете. Если за этот год ваш сын не подыщет ничего другого, попробуйте заглянуть к нам еще раз.

Наконец дверь открылась.

Сначала показалась спина фрау Пфанрот. Она прощалась с директором — была видна его рука и край черного пиджачного рукава.

До свиданья, господин директор!

До свиданья, фрау Пфанрот! И тут он появился в дверях. Петер буквально лишился дара речи. Директором оказался не кто иной, как Зонтик!