Багдадская встреча. Смерть приходит в конце (сборник)

– Ты ошибаешься! – вспыхнула Ренисенб.

– Ладно, пусть я ошибаюсь. Твой отец не дурак.

– Я не об этом. Я имела в виду…

– Я знаю, что ты имела в виду, дитя. – Иса ухмыльнулась: – Ты не понимаешь. Не представляешь, как приятно сидеть тут, в покое, распрощавшись со всеми братьями и сестрами, с любовью и ненавистью. Наслаждаться хорошо приготовленной жирной куропаткой или перепелкой, а потом пирогом с медом, пореем и сельдереем и запивать все это вином из Сирии – и не иметь никаких забот. Смотреть на эту суматоху и эти страдания и знать, что они тебя больше не коснутся. Я смеялась, наблюдая, как моего сына обводит вокруг пальца красивая девчонка, как она перессорила весь дом – можешь мне поверить! Знаешь, мне даже нравилась эта девушка… В ней словно сидел злой демон – как она умела каждого задеть за живое! Выставляла Себека сдувшимся бычьим пузырем, Ипи – ребенком, а Яхмоса – тряпкой. Как будто видишь собственное лицо в пруду – она заставляла их понять, как они выглядят со стороны. Но почему Нофрет ненавидела тебя, Ренисенб? Ответь мне.

– А она меня ненавидела? – с сомнением произнесла Ренисенб. – Я… один раз пыталась подружиться с ней.

– А Нофрет не ответила? Она ненавидела тебя, Ренисенб… – Иса помолчала, затем неожиданно спросила: – Может, из-за Камени?

Молодая женщина покраснела:

– Камени? Я не понимаю, о чем ты.

– Они с Камени оба приехали с Севера, но во дворе он смотрел на тебя.

– Я должна присмотреть за Тети, – вдруг прервала разговор Ренисенб.

Вслед ей летел дребезжащий язвительный смех Исы. С горящими щеками Ренисенб побежала к пруду.

С галереи ее окликнул Камени:

– Я сочинил новую песню, Ренисенб. Остановись, послушай!

Она покачала головой и поспешила к дочери. Сердце ее наполнял гнев. Камени и Нофрет. Нофрет и Камени. Нельзя, чтобы старая Иса, с ее пристрастием к злым сплетням, внушала ей подобные мысли… С другой стороны, почему она так волнуется?

Какая разница? Камени ей безразличен – совсем. Приятный молодой человек с веселым смехом и плечами, которые напоминали ей о Хее.

Хей… Хей…

Она снова и снова повторяла его имя, но на этот раз его лицо не всплыло у нее перед глазами. Хей теперь в другом мире. Он в Полях жертвоприношений…

На галерее Камени тихо напевал:

В Мемфис хочу поспеть и богу Пта взмолиться:
Любимую дай мне сегодня ночью!

III

– Ренисенб!

Хори пришлось дважды произнести ее имя, прежде чем она услышала его и оторвалась от созерцания Нила.

– Ты задумалась, Ренисенб. О чем ты думала?

– Я думала о Хее, – с вызовом ответила она.

Хори молча смотрел на нее минуту или две, потом улыбнулся.

– Понятно, – сказал он.

Ренисенб смутилась – может, Хори и вправду понял?

– Что происходит после смерти? – с неожиданной горячностью спросила она. – Кто-нибудь знает наверняка? Все эти тексты… все эти надписи на саркофагах… Некоторые из них такие невразумительные, что выглядят вообще бессмысленными. Мы знаем, что Осириса убили, а потом его тело собрали из кусков, и что на голове у него белая корона, и что благодаря ему мы не умираем… но иногда, Хори, все это кажется неправдой… и все это так запутано…

Помощник жреца кивнул.

– Но что на самом деле происходит после смерти – вот что я хочу знать.

– Не знаю, Ренисенб. Такие вопросы нужно задавать жрецам.

– И услышать обычные ответы. Я хочу знать.

– Никто из нас этого не узнает, пока сам не умрет… – мягко сказал Хори.

Ренисенб вздрогнула:

– Нет, не говори так!

– Ты чем-то расстроена, Ренисенб?

– Это все Иса. – Она помолчала немного, потом спросила: – Скажи, Хори, Камени и Нофрет были знакомы до того… до того, как появились здесь?

Хори замер на мгновение, затем пошел вслед за Ренисенб к дому.

– Вот, значит, как…

– Что означают твои слова: «Вот, значит, как»? Я только задала тебе вопрос.

– Ответ на который я не знаю. Нофрет и Камени были знакомы, когда жили на Севере – насколько хорошо, мне неизвестно. А это важно? – тихо прибавил он.

– Нет, конечно, нет, – сказала Ренисенб. – Совсем неважно.

– Нофрет мертва.

– Мертва, забальзамирована и замурована в гробнице. Так-то вот!

– А Камени… похоже, он не очень опечален… – спокойно продолжил Хори.

– Да, – удивленно произнесла Ренисенб. Это ей в голову не приходило. – Совершенно верно. – Она порывисто повернулась к нему: – О, Хори, рядом с тобой так спокойно!

Он улыбнулся:

– Я чинил льва для маленькой Ренисенб. Теперь… у нее другие игрушки.

Когда они приблизились к дому, Ренисенб свернула с тропинки.

– Не хочу туда. Мне кажется, я их всех ненавижу. Не по-настоящему, ты понимаешь. Просто потому, что я сержусь… раздражена. Все они такие странные. Может, поднимемся к тебе, в гробницу? Там так красиво… и ты как будто становишься выше всего.

– Верно подмечено, Ренисенб. Я тоже это чувствую. Дом, поля – все кажется таким незначительным. Ты смотришь дальше… на Реку… и еще дальше… на весь Египет. Очень скоро страна снова станет единой – сильной и великой, как в далеком прошлом.

– А разве это важно? – тихо спросила Ренисенб.

– Не для маленькой Ренисенб. Она беспокоится только за своего льва.