Багдадская встреча. Смерть приходит в конце (сборник)

– Это из-за желудка, – объяснил Маркус. – Ничего не принимает. Печально.

– А мне вот непонятно, – подала голос миссис Кардью-Тренч, – почему вы никак не худеете, хотя и никогда не едите.

– Все дело в питье. – Маркус глубоко вздохнул. – Я слишком много пью. Сегодня приезжает моя сестра с мужем, и я буду пить и пить, чуть ли не до самого утра. – Он снова вздохнул и, как всегда неожиданно, крикнул: – Иисус! Иисус! Принеси то же самое.

– Мне ничего не надо, – спохватилась Виктория.

Мистер Дэйкин тоже отказался и незаметно удалился, а Кросби поднялся в свой номер.

– Как обычно, лимонад? – Миссис Кардью-Тренч щелкнула ногтем по стакану Дэйкина. – Плохой знак.

Виктория спросила, почему это плохой знак.

– Когда мужчина только пьет, он одинок.

– Да, моя дорогая, – согласился Маркус. – Тут вы правы.

– А он действительно выпивает?

– Потому и повышения не получает, – сказала миссис Кардью-Тренч. – Держится за свое место, а на большее и не рассчитывает.

– Но он очень хороший человек, – великодушно отозвался Маркус.

– Какое там! – отмахнулась миссис Кардью-Тренч. – Ни рыба ни мясо. Работает спустя рукава, занимается пустяками, ни стойкости, ни хватки. Приехал на Восток и опустился. Не он первый, не он последний.

Поблагодарив Маркуса за угощение и отказавшись от предложенного второго коктейля, Виктория поднялась в свою комнату, разулась, легла на кровать и задумалась. Трех с небольшим фунтов, до которых сократился ее капитал, едва ли хватит на оплату номера и питания. Если и дальше держаться на коктейлях, орешках, оливках и картофельных чипсах, то можно, пользуясь расположением владельца отеля, протянуть еще несколько дней. Но рано или поздно он предъявит счет, и сколь долго тогда согласится ждать оплаты? Этого она не знала. Разумеется, Маркус не столь беспечен в денежных вопросах, как могло показаться на первый взгляд. Ей бы, конечно, следовало найти гостиницу подешевле. Однако где и как искать такую? В первую очередь и как можно скорее необходимо найти работу. Но, опять-таки, куда здесь обращаются за работой? И за какой работой? У кого можно спросить совета? Как это унизительно – оказаться практически без гроша в чужом городе, где ты никого и ничего не знаешь… Виктория не сомневалась: ей бы только освоиться немного, понять, что и как, и тогда бы уж она своего не упустила. Знать бы, когда Эдвард вернется из Басры… А вдруг (вот ужас!) он совсем ее забыл? И какого черта она вот так, не подумав, сорвалась с места и понеслась в Багдад? В конце концов, кто такой Эдвард и чем он занимается? Всего-навсего обычный молодой человек с обворожительной улыбкой. И как его фамилия? Знала б – могла бы, по крайней мере, телеграмму отправить. Хотя нет, не могла бы – она ведь даже не знает, где он живет… Она ничего не знает – вот в чем проблема. Отсюда и отсутствие простора для маневра.

А еще плохо то, что ей не к кому обратиться за советом. Маркус – добрый, но выслушать толком не может. К миссис Кардью-Тренч нельзя – та с самого начала приняла ее с недоверием. Миссис Гамильтон Клипп уехала в Киркук. И к доктору Рэтбоуну не пойдешь…

Надо раздобыть денег или найти работу. Любую работу. Присматривать за детьми, наклеивать марки в конторе, прислуживать в ресторане… Иначе ее отправят к консулу и вышлют в Англию, и она уже никогда больше не увидит Эдварда…

На этом месте Виктория, совершенно вымотанная переживаниями, и уснула.

II

Проснувшись через несколько часов, она, решив, что, как говорится, если суждено быть повешенным за ягненка, почему бы не украсть овцу, спустилась в ресторан и не отказала себе в удовольствии отведать всего, что привлекло ее в отнюдь не скудном меню. Закончив, она почувствовала себя слегка отяжелевшим удавом, но определенно пришла в гораздо лучшее расположение духа.

«Что толку изводить себя беспокойством, – решила Виктория, – отложу-ка я все до завтра. Может, что-нибудь подвернется, или я что-то придумаю, или, наконец, Эдвард вернется…»

Прежде чем ложиться спать, она отправилась прогуляться у реки. Поскольку в городе, по ощущениям жителей Багдада, стояла арктическая зима, других гуляющих не было. Лишь один официант стоял у перил и смотрел на воду внизу, да и тот при появлении Виктории виновато подхватился и поспешил в отель через служебную дверь.

– По крайней мере, я сюда добралась, – подбодрила себя Виктория, – и дальше тоже как-нибудь справлюсь. Что-нибудь обязательно подвернется.

Укрепив себя таким утверждением в духе небезызвестного мистера Микобера[12], она и отправилась в постель, а официант снова выскользнул наружу и продолжил начатое дело, заключавшееся в спуске к реке длинной узловатой веревки.

Немного погодя к нему присоединился некто, таившийся дотоле в тени.

– Всё в порядке? – спросил, понизив голос, мистер Дэйкин.

– Да, сэр. Ничего подозрительного не отмечено.

Завершив, к полному своему удовольствию, начатое, мистер Дэйкин отступил в тень, сменил белую курточку официанта на свой неприметный синий, в мелкую полоску, пиджак и, пройдя неслышно по террасе, остановился у края воды, там, куда выходили поднимавшиеся с улицы ступени.