Багдадский Вор

Много лет назад, когда Птица Зла был главным вором, а Ахмед – простым новичком, старик научил его, что в трудном положении молчание было самым острым оружием в мире и что слушающий имел преимущество над говорящим. Ибо чем больше последний говорит, тем больше он запутывается в своей собственной паутине слов, больше беспокоится, чтобы получить ответ, будь это согласие или отказ, от собеседника; в конце концов, если слушающий, несмотря на все искушения, держит язык за зубами, говорящий, скорее всего, потеряет терпение и выболтает все, что хотел скрыть: ценный секрет, сплетню или другую информацию.

– Глупец играет на флейте перед буйволом, – говорил Птица Зла. – А буйвол продолжает сидеть и размышлять.

Ахмед улыбнулся, так как решил применить теорию друга на практике. Первый приступ удивления прошел, и он притворился, что не замечает смеха и шуток дерева. Он наигранно зевнул, потянул руки, как будто устал от ходьбы, и сел в тень говорливого дерева, прислонившись к его стволу, в то время как дерево над ним продолжало тараторить, насмехаться и болтать, как старая дева, кудахчущая над поварскими горшками.

– Как ты собираешься выбираться отсюда? – спрашивало дерево.

Не было ответа. Только громкий, грубый зевок.

– Хо-хо! – насмехалось дерево. – Ты можешь жить вечно в этом саду, пока у тебя не отрастет борода, молодой человек, и не достигнет такой же длины, как мой мох!

И все равно нет ответа. Еще раз Ахмед зевнул, сонно моргнул глазами.

– Вор! – воскликнуло дерево. – Багдадский Вор! Ты слушаешь меня? – И еще более нетерпеливо: – Ахмед! Ответь мне! Ты слушаешь? – И еще более нетерпеливо, с легким рычанием гнева, от которого кора изогнулась, словно шкура старого слона: – Ты оглох? Ответь мне! Я требую ответа!

Ахмед протер глаза.

Затем засвистел, негромко, небрежно, в то время как дерево начало трястись от гнева, заикаться и запинаться:

– Посмотрите на этого глупца! Этого идиота! Этого полоумного! Он называет себя умным! Он хвастается этим! И вот он сидит, тихий, глухой, немой! Во имя Аллаха! И в самом деле глупец! Тот дурак, который постится целый год, а потом разговляется луком!

И все равно Ахмед был молчалив, как пустыня ночью, думая про себя: «Ожидай добра от злого, осуши молоко ласточки, выщипай шерсть с собаки, заставь в песках расти гранаты, выкачай море, положи слона в гнездо колибри, а затем заставь тишину говорить!»

Дерево, совершенно рассерженное, разразилось сильнейшим потоком отборной брани, проклиная предков Ахмеда на семь поколений, проклиная его сомнительных потомков, и завершило речь так:

– Он называет себя арабом! Но я думаю, он лжет! Он не понимает языка Пророка! Он еврей! Христианин! Возможно, китаец! Или африканец с кучерявыми волосами и тонкими косичками! Он глух и нем! Что ж, даже если я прямо сейчас скажу ему, что, дабы выбраться из Зачарованного Сада, ему достаточно просто три раза произнести имя Аллаха и коснуться указательным пальцем левой руки небольшого коричневого пятна, которое скрывает мое сердце, на моем зеленом стволе; даже тогда он не поймет – глупец, идиот, полоумный, тупица, бездарь! Братья и сестры! – Дерево обратилось ко всему саду: – Боюсь, что этот Ахмед останется здесь, пока не умрет! И какой ужасной скукой это будет для всех нас!

– Не беспокойся, о мудрое дерево! – рассмеялся Ахмед, подпрыгнув.

Он поискал коричневое пятно на стволе, нашел его и коснулся указательным пальцем левой руки, три раза произнеся имя Создателя. Затем, в тот же миг, дерево, казалось, изменило форму. Листва осыпалась, как и кора; и на месте дерева появился старик с длинными зелеными волосами, длинной зеленой бородой, зелеными глазами и зеленой кожей. Даже ногти на его ногах были зелеными, и голос его был зеленым, если можно сказать, что у голоса есть цвет, когда он сказал Ахмеду:

– Ты можешь быть глупцом, но я еще больший глупец. Ибо ты одурачил меня своим проклятым молчанием. Посмотри. – Он указал на Зачарованный Сад и на отверстие в стене из деревьев, за которым виднелся солнечный свет. – Ты разрушил чары. Дорога вон там – дорога, по которой ты должен пойти в поисках счастья! Ты показал великую храбрость, но путь все равно труден.

– Найду ли я серебряный сундук на этой дороге, волшебный сундук, величайшее сокровище на земле?

– Не уверен, – ответил старик-дерево. – Ты так далеко зашел. Ты усмирил свою гордость, свою зависть и свою ревность. Ты показал храбрость. Ты принял благословенную веру пророка Мухаммеда – да здравствует он! И… – с несколько неловким смехом добавил старик, – лично я свидетельствую о твоей мудрости и уме. Но я ничего не могу поведать тебе о серебряном сундуке. Тебе придется спросить Старика Полуночного Моря.

– Где он живет?

– Где-то там! Вот карта, которая приведет тебя к Старику Полуночного Моря, – ответил древесный человек, протягивая ему карту, нарисованную на коре, и указывая куда-то на восток.

Прежде чем Ахмед смог задать еще один вопрос, старец снова превратился в дерево – в этот раз в очень молчаливое дерево, такое же раздражающе молчаливое, каким был Багдадский Вор несколько минут назад.