26 апреля 1919 года
Уфа
Не в меру тучный, далеко не молодой, генерал-квартирмейстер Нарышкин, приехавший к Ханжину от Колчака для уточнения обстановки, заканчивал свой конфиденциальный доклад. Ханжин сидел, развалясь в кресле у настольной лампы, кое-что записывал в блокнот. Настроение у него было отличное, он что-то потихоньку мурлыкал под нос, со значением приподымая реденькие брови в особо важных местах сообщения. В темном углу, почти утонув в глубоком кожаном кресле, едва заметный в уютном полумраке, сидел начальник контрразведки Безбородько. Нарышкин нет-нет да посматривал недовольно на этого безмолвного брюнета-полковника, неизвестно зачем приглашенного Ханжиным на их совершенно доверительную беседу.
— И последний, весьма любопытный вопрос: Верховный получил из Парижа обзор общей обстановки на всех фронтах к весне сего года. Этот документ составлен генералами Головиным и Щербачевым.
— Щербачевым, Щербачевым, — задумался Ханжин. — Уж не командующий ли румынским фронтом в германскую?
— Не могу знать. Сейчас он главный представитель всех наших армий перед союзниками.
— Так точно, командующий румынским фронтом в прошлом, — подал голос Безбородько.
Нарышкин неприязненно глянул в его сторону.
— Ну, интересно, что они там накропали в парижских салонах?
— По мнению Верховного, — строго ответил Нарышкин, — обзор составлен с большим пониманием. Вот его резолюция: «Сов. секретно. Направить для ознакомления генералам Гайде и Ханжину».
— Гайда на первом месте у Верховного, значит? — иронически прокомментировал резолюцию Ханжин. — Ничего, пускай хоть на бумаге будет первым, хе-хе-хе!
— Разрешите зачитать основные положения?
— Да уж читайте, коли привезли.
Нарышкин откашлялся, поискал глазами строку: «Окончательно установлено, что мы предоставлены своим силам, союзники помогут только снабжением. Здесь должны быть приняты все меры, чтобы облегчить выполнение задачи Сибирской армией по освобождению Поволжья и дальнейшему продвижению на город Москву. Генерал Деникин сейчас потерял значение силы, способной перейти в наступление на город Москву, он борется с обнаженными флангами на юге Донецкой области. Одесса и Крым потеряны. Юг и середина Дона продолжают оставаться надежными, но силы и средства заметно истощаются, численно едва ли превосходя 60 000 человек. Поэтому максимальная его ближайшая активность — восстановить разрушенный казачий фронт и связаться в Поволжье с левым флангом Сибирской армии».
— А я думал, у Деникина дела лучше, — злорадно прервал его Ханжин. — Шестьдесят тысяч для Южного фронта — это слишком мало, это пшик, когда у большевиков там чуть ли не двести тысяч!
Генералы с понимающей улыбкой переглянулись: колчаковцы весьма не любили своих южных соперников в борьбе за власть.